Дуб Кирхнера

Глава 13

Чувствую, как близок мой конец. И до безумия любопытно, каким он будет. Сохраню ли хоть каплю достоинства.

Истинной оказалась моя догадка о том, что вонючий шлейф вины за проявленное ко мне врагом милосердие и долг перед ним рано или поздно наведёт жнеца на мой след.

На чернеющем горизонте одна за другой начинают вспыхивать звёзды. А Кирхнера все нет.

Минуты тянутся как часы. Затягивают узелок у меня на шее.

Я не отрываю глаз от окна. То ли потому, что жду появления Кирхнера, то ли потому что, стоит обвести взглядом хату, я тут же натыкаюсь на паскудные глаза Бергмана.

Голова гудит. Кажется, что поверх первой контузии в придачу щедро огрели прикладом по затылку.

Над столом потрескивает старая керосиновая лампа. Вокруг нее вьется мошкара.

Куда увели Веру мне неизвестно. Не успела с ней попрощаться. Меня сразу затолкали сюда, в одну из хат со стороны аэродрома, и оставили Бергмана меня стеречь до прихода гауптмана.

С хозяйкой я не знакома, невидела ее прежде, и потому неизвестно, какого она толка. Плотная баба, живетодна. Дети или выросли, или умерли, или на фронте, или их в помине не было.Даже имени ее не знаю. Оно мне, может, и ни к чему. Кто знает, сколько еще я протяну.

В ее взгляде я не прочла и капли сочувствия. Не то что бы я там чего-то найти хотела. Но если это так, если не показалось, если она ко мне недобра – хорошо.

Считает ведь меня предательницей. Ну за кого еще можно меня принять? А предателям нельзя сочувствовать. Значит, сама не предательница, если меня презирает.

Умыла она меня почти насильно. Умыла и сразу ушла.

Вопреки указу Кирхнера, я осталась в своих истрепанных боем рубашке и юбке. С правой стороны юбка порвалась по шву снизу, дорвался шов чуть выше колена, но платье я наотрез отказалась надеть. Не буду я играть с Кирхнером в куклы.

Пусть мне никак не исправить своего позорного положения, но от своей гордости я не отрекусь. Перед лицом смерти, кроме нее, мне сохранить нечего.

Не дам опустить себя до фрицевской погремушки.

Гнетущий покой в безмолвной комнате столь же гнетуще прерывает время от времени глухой стук. Это жирный мотылек бьется о побелку на потолке. Ищет выход. Только зря в этом отчаянии сбивает пыльцу со своих крыльев.