Судьба

Глава 30

Элеонора

       Я застыла, увидев перед собой «мисс идеальность». У меня не было слов, чтобы выразить то, что я чувствовала. Внутри стал полыхать недобрый огонь. Но я собралась и с вызовом посмотрела на Элизабет.

— Он всех игнорирует и не говорит, почему он в таком состоянии. Можешь завтра зайти к нему, — вдруг заявила она, шокировав меня. Я готова была вмазать ей, потому что не ей решать, когда мне навещать своего парня,  но Элизабет неожиданно схватила свою сумочку и вышла из квартиры. — А мне пора на встречу с подругами.

       Оставив меня на пороге квартиры, она просто ушла, цокая высоченными каблуками. И меня это обрадовало. Я понятия не имела, что произошло, почему Тео всех игнорирует, поэтому неуверенным шагом переступила порог и аккуратно закрыла дверь, стараясь не шуметь, ведь я не знала, что меня ждет. Тео может игнорировать всех, но я для него не «все», ведь так? К тому же если что-то произошло, я хочу быть рядом и поддержать его.

       Я прошла в гостиную и охнула. Кто-то устроил погром и перевернул все с ног на голову. Несмотря на приглушенный свет, катастрофа была заметна и невооруженному глазу. Огромные трещины на стеклянном кофейном столике нельзя было не заметить, как и разные предметы, которые валялись на полу, в том числе и осколки. А капли алой жидкости на полу заставили меня съежиться. Я все еще не понимала, что произошло. Идеальный порядок, который всегда царил дома у Тео, был разрушен. Но кем? Неужели в дом кто-то ворвался? Я стала лихорадочно оглядываться по сторонам, но в гостиной никого не было. Я прошлась по комнате и взгляд мой сфокусировался на силуэте на открытом балконе. Это был Тео. Он курил. Дежавю?

       Я вышла на балкон, отчетливо топая, чтобы показать свое присутствие, и, несмотря на довольно шумное появление, была полностью проигнорирована. Тео даже голову в мою сторону не повернул. Он продолжал курить, уставившись в вечернее небо. Тревога внутри стала расти. Что с ним произошло? Кто привел его в такое состояние? Я совсем не понимала, что мне нужно делать или говорить, поэтому чувствовала себя абсолютно бессильной. А чувствовать подобное — ужасно.

       Я встала рядом с ним и взглянула на него: раны на костяшках его пальцев объясняли те кровавые пятна на полу гостиной. Лунный свет освещал его совершенно равнодушное лицо, не отражающее никаких эмоций. Но тело его было напряжено, словно каменное изваяние, что выдавало внутренние переживания. Это словно был не Тео, а скульптура, высеченная из камня. Я была в совершенно новой для себя ситуации и не могла ничего предпринять. Мне так хотелось помочь ему, но я не знала, как это сделать. Моя семья растила меня в искусственном мире, где каждый скрывал свою боль.