Немой мир. Падшие и обречённые

Глава 7

Глава 7.

Я открываю глаза. Взгляд упирается во что-то тёмное, твёрдое и, скорее всего, абсолютно бездушное. С каждой секундой мне становятся доступны новые ощущения, и вот уже щекой я чувствую мраморный, ледяной пол. Мышцы прорезает дикая, необузданная боль, скапливаясь где-то в спине и расходясь по телу тонкими, но столь опасными линиями. Я боюсь двигаться, боюсь подарить себе ещё более тяжкие мучения, поэтому продолжаю лежать и впитывать холод мёртвого камня. С каждым вздохом воздух обжигает горло, будто я вдыхаю вместо него кислоту. Будоражащие ум шорохи помогают понять, что слух тоже уже вернулся. Внезапно сознание пронзает едва уловимая мелодия, слова которой словно кто-то неизвестный высекает чем-то острым в памяти. Я прислушиваюсь к ней, стараясь осознать смысл, однако понимание никак не приходит ко мне.

«Они молчали больше сотни лет,

Их голоса не узнавал ныне живущий.

Лишь обречённый на погибель человек

Мог разобрать их стон во тьме ревущий.

Из дорогих, украшенных парчей

Струятся платья в пол, и на лице вуаль.

Они на бале тёмных дочерей

Выгуливают шёлковую ткань.

Спешат на этот странный бенефис,

Билеты раскупая в одночасье.

Заглядывают в зал из-за кулис,

Чтобы помыслить хоть на миг о счастье...»

Каждая строка поникла внутрь меня, пульсировала в голове, и разлилась по телу. Голоса пели в унисон, как будто я стою на службе в церкви, но при этом кто-то специально переложил текст древней мелодии на современный лад. Постепенно звуки стали утихать, а потом и вовсе исчезли, оставляя после себя опустошённые мысли. Понимая, что дальше лежать нельзя, я осторожно приподнимаю голову.

Как я и догадывалась, таинственная комната оказалась всё той же лабораторией, но вот только теперь вокруг меня нет ни души. С трудом переставляя руки, я зацепляюсь пальцами за край невысокого стола, и, упираясь ладонью в холодное железо, аккуратно встаю на ноги. Как раз тут-то мои глаза и обнаруживают его тело.

Анаэль лежит на хирургическом столе, привязанный по рукам и ногам за металлические, серебряные длинные ручки - рычаги. Его глаза закрыты, но грудь неестественно напряглась и выгнулась, поэтому предположения на счёт того, что он спит, сразу же покидают меня. Одежда на мускулистом теле разорвана в нескольких местах и висит грязными лохмотьями. Очевидно, что он не сдался без боя. Но ведь Гадрел слишком слаб, чтобы одолеть своего отца – падшего война-предводителя, разве нет? Похоже, что Анаэль был прав, когда говорил: «Наама- это огромная неприятность для нас...».