Мотылёк | 18+

9

Ужас гнался за нами всю дорогу, наступая на пятки, хотя мы в упор старались не замечать точку необратимости, которую Ева успела пройти.

По приезде в Петербург, она попросила Никиту перевезти его вещи в свою квартиру – больше всего на свете она боялась остаться там одна, поглощенная собственными мыслями. Никита не смел отказать ей, поэтому почти сразу переехал к ней жить. Казалось, он только этого и ждал – на его лице все чаще сияло счастье, когда я навещала их в уютной Евиной квартире. Не смотря на все Евины протесты, он бережно заботился о ней, не позволяя ничего делать по дому, даже банальное мытье посуды он брал на себя. Я осталась частым гостем их пристанища – почти каждый день я просиживала там до вечера в привычной компании Никиты и Евы. Часто они предлагали мне остаться с ними на ночь, но я всегда отказывалась – мне не хотелось смотреть на то, как Ева мучается от бессонницы каждую ночь.

О том, что Ева лежала в больнице, скоро забыли. Казалось, все вошло в свою привычную колею – вместе мы смотрели кино, катались на Никитином стареньком «мерседесе» по городу, натягивали на лица улыбки и старательно делали вид, что не замечаем, что ноги Евы с каждым днем становятся все тоньше. К слову, она и правда сильно похудела, ее локти и колени заострились, а отеки с лица прошли – оно вновь стало скуластым, обтянутым кожей, с глубокими ямами на месте щек. Ее хрупкая красота очаровывала нас. Часто Никита брал в руки пленочный фотоаппарат и бесконечно долго фотографировал ее, лежащую в постели, прикрывавшую плоскую обнаженную грудь руками. Узнала я о существовании этих фотографий двумя годами позже, когда наводила порядок в Никитином рабочем столе – он бережно хранил их, спрятав в конверт из крафтовой бумаги.

Порой нам чудилось, что время остановилось, объявив бесконечное лето. Дни тянулись одинаково, одаривая нас спокойствием перед надвигавшейся бурей. Каждые новые сутки были похожи на предыдущие – я просыпалась, спешила в кофейню, чтобы поработать над сценарием, а после, заскочив в один из вагонов метро, спешила к Еве. Ее квартира снова стала убежищем наших душевных разговоров, запаха кофе на овсяном молоке и черно-белых фильмов, которые мы смотрели втроем, лежа на кровати, направив проектор на гладь белой стены.

Как и в больнице, сон продолжил обходить Еву стороной. Порой она могла не спать несколько дней подряд, а после падала от усталости, но ее изголодавшееся сознание позволяло ей провалиться всего на несколько часов, после чего она резко вскакивала и начинала суетливо занимать себя чтением или домашними делами. Даже Никитины объятья не помогали ее мозгу отключиться – она ждала, пока он уснет, а затем плелась на кухню, где сидела за книгой до самого его пробуждения. Ее рацион снова стал скудным – пара яблок, минералка, кофе и энергетики без сахара. Все это сопровождалась нашими с Никитой нервными переглядываниями, однако мы перестали делать ей замечания и закутывать ее тощее тело в одеяло нашей заботы, которая так сильно ее раздражала.