Мотылёк | 18+

1

       
     All for nothing at all

        Строка из песни Murders

Дождь нагло бил своими увесистыми каплями по подоконнику тыльной стороны стекла, обшитого белым пластиком. В комнате тускнела тоска. Пространство за этим стеклом могло показаться мертвенно пустым, однако, если бы кому-то вздумалось бы забраться на четвертый этаж серого панельного дома, одного из миллиона построенных в советское время, он смог бы разглядеть продолговатую комнату с тускло светящейся лампой в самом дальнем углу помещения. Перед тем злополучным окном как раз и расположился мой сгорбившийся, словно в некотором оцепенении, силуэт, застывший, крепко сжимая в подрагивающих то ли от тревоги, то ли от холодного липкого воздуха пальцах лазурную кружку с горячим кофе. Извечно вжатые плечи, опустевший за годы метаний взгляд глаз ярко-синего цвета, коротко остриженные волосы – именно такое отражение в забрызганном водой стекле я наблюдала. Думала ли я о чем-то, кроме своей потерянности в тот день? Пожалуй, только о том, что моя жизнь превратилась в свое уродливое подобие, и все, что мне оставалось делать, это нервно царапать краешком ногтя гладкую поверхность чашки, обжигаясь с каждым прикосновением. Едва теплые батареи не могли обогреть собой всю комнату, холодный август всем своим видом напоминал о надвигающейся зимней прохладе. А быть может, моя кожа покрывалась мурашками вовсе по другой причине?

В комнате я находилась не одна. В ее глубине, там, где испускала свой слабый свет лампа, на низкой кровати сидела еще одна фигура, прятавшая свои поджатые к груди колени под аляповатым шерстяным пледом. В оконном отражении было трудно различить его лицо то ли из-за плохого освещения, то ли потому, что он настойчиво прятал его в руке с белой трубочкой сигареты, зажатой меж длинных пальцев. Это был Никита. И ни я, смотревшая на комнату сквозь темное отражение, ни он, кутавший свои волосатые ноги, понятия не имели, что мы делаем здесь вдвоем, обнаженные и измазанные бесконечным чувством вины. И даже то, что мы жили здесь, в этой квартире, уже больше года вдвоем, совершенно не сблизило нас. Все происходящее внутри этого продолговатого помещения изо дня в день казалось таким до тошноты ненастоящим. Кукольным, картонным, как дешевый театральный реквизит. Нас не смогли сблизить ни совместные прогулки по ночному парку, ни ежедневные занятия сексом, ни штампы, испачкавшие наши паспорта. И дело вовсе не в любви, которой никогда, собственно, и не было, а в третьем силуэте, который не отражался в моем окне, но чье незримое присутствие ломало нашу жизнь уже не первый год. Я резко обернулась, словно надеясь на то, что смогу поймать взглядом ее внезапное исчезновение, но тщетно. Я была в квартире с Никитой наедине. Из-за моего резкого поворота Никитин скучающий взгляд вдруг остановился на моем обнаженном теле, прошелся по нему с низу до верху, и все так же незаинтересованно оставил меня, перекинувшись на стену.