Потерянный

22. Покидая Итаку

Клим отбрасывает лопату и вытирает лоб.

Мокро и липко — слишком для выступившего пота.

Опускает ладонь и смотрит в немом равнодушном оцепенении на кровоточащие мозоли. Промерзшая почва поддавалась неохотно: копать пришлось по очереди всем, чтобы не выбиться из сил. Всем, быть может, за исключением Эврики, которая долго стояла, не отзываясь на оклики по имени, рядом с грубо очерченным поверх наста прямоугольником, наблюдая, как лопаты вгрызаются в неподатливую землю. А потом камнем рухнула на колени у свежей могилы и в нее же уронила очки.

— Пусть! — возразила резко, когда Рита подорвалась их достать. Эврика сжала тонкие губы, встряхнула спутанными белыми волосами и прошелестела еле слышно, глядя на пропитанную бурой кровью термокофту Саши, которой они прикрыли рваные раны на животе Ампутации: — Пусть что-то мое останется с ней.

Под бодрые и быстрые взмахи лопат Короля и Марио Ампутация скрылась под землей, холодная и спокойная, как будто всегда была частью этого места — богом забытой пустоши позади базы «С-42», слабо освещенной далекими прожекторами с вышек.

И глядя на свежий холмик, угольно-черный на фоне сплошного наста, Клим не собирается верить, что не обнаружит высокую — выше остальных девчонок на полголовы — Ампутацию в строю, когда поднимет голову.

А потому до последнего не поднимает.

Пока на его плечо не ложится тяжело ладонь в защитной перчатке.

Клим узнает не глядя. Только Лекс может передать простым прикосновением то, что многим не удается выразить словами — горячую смесь сочувствия и отрезвляющего приказа собраться и быть сильнее.

— Нужно отдать солдату последнюю честь, — говорит Клим хрипло, на мгновение жмурясь и вспоминая ярко и до глухой ярости кстати бормотание Грача у кремационной печи. Как они с ребятами «Бойни» проводили Юлека, и его гражданское имя в последний раз прозвучало вслух на нижнем уровне базы, чтобы остаться пепельным осадком на далеких задворках безмолвной памяти. Уже в следующее мгновение, усилием воли, воспитанной долгим временем, прогнав воспоминания прочь и осторожно стряхнув руку Лекса с плеча, Клим задирает подбородок и смотрит в первые глаза, поднявшиеся навстречу — Ритины. — Каков ваш протокол?

Мария морщится и отворачивается, пряча злые слезы. Эврика, бродящая беспокойно, нарушив строй, застывает резко и крупно вздрагивает, будто Клим засадил ей пулю в грудь. Таня и Конфетка переглядываются беспомощно.