***
Как только Чан потянул на себя дверь учреждения, в нос тут же ударил неповторимый "аромат" убогости. В воздухе чувствовались насыщенные нотки стерильных бинтов, хлорки, омерзительно ихтиоловой мази и еще чего-то непонятного, но знакомого еще с детства. Обшарпанный и стертый до дыр линолеум навивал щемящую сердце тоску, а выкрашенные в блеклую грязно-голубую краску стены, словно навалились на него, не позволяя вдохнуть полной грудью отвратительный предстоящий конец. Тусклые лампочки над входом палат были уже не в состоянии осветить длинный и темный коридор. Мрачный сумрак словно сквозил через давно не мытые стекла окон, на которых едва заметно колыхалась выцветшая грязно-серая занавеска. Эту ночь ему предстояло провести в угнетающей атмосфере безнадежности, отчаяния и безграничной боли. Чанбин в смятении, увидев своего друга, он замешкался, скорее всего готовя для него очередную порцию драмы. Такое чувство, он протягивает ему руку вперёд и говорит: "Не подходи". Он боится, чего-то боится, и Чану становится хуже лишь от этого спектакля, но он всё же подходит ближе, чтобы узнать, что же случилось на самом деле. - Ты приехал.. -скулит Чанбин, рукой прикрывая рот, чтобы не закричать от боли. Кристофер боится задать вопрос, он боится больше всего на свете задавать этот вопрос, но он вынужден сделать это. - Что с ним? - Чан сглатывает, а у самого сердце останавливается, когда он еле касается подушечками пальцев кольца, подаренного Феликсом, рассматривая как можно дольше и запоминая каждую деталь. - Феликс мёртв. Глиобластома, - Бин виновато опускает взгляд в пол и пытается сдержать слёзы, крепче сжимая кулак. - Что? - шепчет он, чувствуя, как из глаз текут слёзы, и ещё чуть-чуть и он подорвётся на истошный крик, ломая всё вокруг, - Почему я узнаю об этом только сейчас, когда его уже нет рядом? Господи, Феликс.. Чанбин подходит ближе к Бан Чану и обхватывает того обеими руками, держась, как за спасательный источник, прижимая ближе укладывает голову тому на плечо и закрывает глаза, дабы не расплакаться прямо сейчас. Чан не может сдерживаться, и начинает рыдать навзрыд. Ему больно. Если бы он только знал, что у Феликса проблемы со здоровьем, он бы никогда не бросил его одного в этой большой квартире, он бы сразу принялся за его лечение, нанял бы лучших врачей, лучшие лекарства, чего бы ему это не стоило... Может поэтому Феликс и молчал. Его сердце бьется в такт его имени. На протяжении бесчисленных лет он отдавал его другим, но всё же, как бы он не пытался это отрицать, его сердце принадлежит только одному. Оно знает только его имя. Ли Феликс. Он словно картина, в которой смешались разные стили и буйные краски, как будто в голову кому-то прилетела мысль, словно пуля из пистолета, что на одном единственном полотне возможно соединить все частицы художественного искусства. Преследуемый безумием художник, с воодушевлением продолжал творить своими рваными движениями будущий шедевр, по его мнению. И вот, последние штрихи. Картина уже висит в музее среди разного количества работ других людей. Каждый, кто смотрел на неё ощущал какое-то странное чувство. Кажется, что внутри тебя скребут дикие кошки. Множество пытались убежать, потому что в последний момент осознавали, что она затягивала, утаскивала в своё царство. Кто-то продолжал сидеть и тщательно рассматривать. Но во множества случаев, прохожие не могли принять её. Ведь она отличалась от глобальных размерах от всех всех остальных. Это их пугало. Просто люди не знают, что сзади спрятана бесконечная боль, которую художник полил собственными слезами. По длинному пустому коридору больницы слышится топот чьих-то ботинок. Чанбин поднимает глаза и видит перед собой доктора, что и сообщил о Феликсе прискорбную новость. - Я могу узнать кто из вас Бан Чан? - интересуется доктор, держа какие-то бумажки в руках. Чан поднимает голову и подходит ближе к доктору. Глаза опухшие, под глазами большие мешки и ему сейчас глубоко плевать как он выглядит. - Я лечащий врач Ли Феликса. Мы нашли у него в кармане эту записку, видимо это ваше, - договаривает врач и подаёт мужчине напротив скомканный лист, подписанный кривоватыми буквами: "Бан Чану". - Он отказывался от лечения, мы не могли его заставлять. Приношу свои извинения. Фигура врача удаляется в свой кабинет и коридор снова пустеет, оставляя только двух парней и поток мыслей, который сейчас заполняет нервно последние клетки мозга.
