Лес

ГЛАВА ВТОРАЯ

Перед Димой, почти в самом дверном проёме, стоял мужчина, лет пятидесяти-шестидесяти. Весёлый, бодрый, с небольшой седевшей бородкой, чем-то напоминавшей «козла», с бритыми на висках чёрными волосами, набиравшими длину, поднимаясь к макушке. И зачем-то в тёмных очках. На нём была свободная непонятно-зелёного цвета футболка, чёрная рубашка поверх неё и чёрные джинсы. Из-под закатанных рукавов рубашки вырисовывались немного потускневшие непонятные чёрные кляксы. Видимо, это была часть рукава, набитого в молодости, как подумал Дима. На шее зелёной звездой горел изумрудный камешек. Мужчина был совершенно мокрый, и одет слишком легко для стоящей на дворе погоды, и Дима, глядя на него, покрылся холодными мурашками.

Пожирая друг друга глазами, они стояли в дверном проёме, пока прохлада осеннего дождя не напомнила о себе. Тогда и мужчина невольно содрогнулся и посмотрел на Диму пытливым взглядом, надеясь, что он, как и подобает гостеприимному хозяину, поскорее пустит его в дом. Но, так и не дождавшись приглашения, заговорил первый, улыбаясь:

— Здравствуй, сынок, не пригласишь старика на кофе?

Слово «сынок» внезапно вызвало в Диме наплыв эмоций. Он вздрогнул и, помедлив немного, с каким-то пустым взглядом распахнул дверь шире, впуская своего незваного гостя в дом.

Соображал Дима очень туго. Дождливы вечера (сколько о них уже говорено!), просто не созданы для гостей, особенно таких нежданных. Это время, когда уходишь в себя, и выйти обратно за короткий промежуток времени, бывает очень сложно. Тем более, когда тебя застают врасплох своим визитом и заставляют варить кофе. К тому же, его буквально вырвали из тёплых объятий сна, поэтому, Дима ещё секунд пять стоял у распахнутой настежь двери, в то время как его гость уже зашёл в дом и принялся увлечённо глазеть по сторонам.

Когда Дима очнулся, гость уже сидел за столом и с большим вниманием рассматривал кухню, лестницу на второй этаж и гостиную, вид на которые открывался с его места. Дима же в свою же очередь стал варить кофе, чувствуя спиной взгляд незнакомца, из-за чего руки его начинали трястись, а пальцы путались среди чашек и ложек. Кое-как справившись с сахаром, он поставил чашку перед гостем и сел напротив.

За всё это время никто из них не проронил ни слова. Между ними повисло неловкое молчание (неловкое только для Димы), и как это всегда бывает, он начал суматошно перебирать в голове темы, подходяще для его пожилого визитёра. Но от этого пауза только затягивалась, и, в конце концов, затянулась настолько, что Дима решил взять инициативу в свои руки, и задать самый нелепый вопрос, который только можно придумать. Никогда прежде он так не поступал, и поступать так сейчас вовсе не горел желанием, но слушать тишину за одним столом со старым незнакомцем было для него просто невыносимо.