Божья шкура

Глава 7

Как ни старайся, когда больно — болит.
Харуки Мураками

В комнате было душно и пыльно. Почему дом быстро сиротеет без должного внимания хозяина? Когда-то процветавшая обитель уже успела позабыть своего глубокоуважаемого господина и погрузиться в кружевную паутину. На мёртвой древесине покоились огромные слои пыли — горничные не наводили уборку несколько дней, ссылаясь на шок от потери начальника. На самом же деле мужчина был единственным, кто давал этим бездельницам своеобразный пинок под их ленивые задницы.
Девицы сидели на веранде, спокойно пили кофе и нежились под лучами осеннего солнца, не забывая обсуждать сплетни о почившем месье и его детях. Вокруг их ног кружились листья. Женщины наступали на жёлто-оранжевые произведения искусства самой матушки природы и наслаждались яростным хрустом. Над особняком парили красные диски, придавая месту живописности.
Внутри дома скрипели половицы. Они оплакивали Серенака, его достижения и могущество. Портрет статного мужчины сорока пяти лет со слегка смуглой кожей и морщинами вокруг глаз висел в углу комнаты. Его пронзительно-чёрные глаза могли испепелить любого, кто не мог угодить ему. Раньше все сдували с золотистой рамочки пылинки, а после смерти перестали. Прошла всего-то пара суток, а лицо уже было повёрнуто к стене. Чтобы не смущать и не отвлекать от дел — так объяснили горничные этот жест.
Раньше стены были разукрашены многочисленными пейзажами Луизы, портретом каждого из божественных потомков и их родителей, но сейчас же всё это лежало в тёмном и сыром подвале. Остались лишь мифологические гравюры. В центре гостиной висела картина с изображением змея-искусителя — того самого, что убедил Еву вкусить запретный плод. А может, все было по-другому: возможно, Адам сам предался сладким речам, а осознав грех, решил оклеветать Еву.
Ещё несколько картин висело в коридоре и в комнате некоторых потомков, например, у Кристофера.
Юноша никогда особо не увлекался живописью, считал её пустым звуком и тратой баснословных сумм на ветер. Когда Луиза ещё жила в поместье, в доме постоянно пахло краской. По полу были раскиданы кисточки, баночки с мутной водой; холсты занимали большую часть комнаты. Из-за вечного творческого беспорядка Луизе приходилось ночевать в другой комнате, смежной с апартаментами Криса. Запах всё больше стал причинять дискомфорт: вызывал головные боли, тошноту и всеобщую слабость в организме. Хотелось больше спать, но это превращалось в непосильную ношу.
Как-то раз Кристофер заметил одну из работ сестры. Та была покрыта куском ткани. Он попытался снять её, но не получилось — стоял магический барьер. Единственное, что он смог разглядеть — нечто витиеватое и противное на вид. По коже пробежали мурашки — стало неуютно от чего-то настолько склизкого и нарисованного. Хотелось сбежать, спрятаться от этого мерзкого существа и никогда, ни за что не увидеть его вживую. Тогда Кристофер не знал, что видел это склизкое чудовище каждый день в отражении потрескавшегося зеркала. Это был его портрет в истинном обличии. Огромный змей Василиск, чей взгляд мог обратить в одну из безмолвных и фарфоровых кукол в коллекции безумного подростка.
***
Ярын смотрел на огромные, от пола до потолка, окна с решётками пустыми глазами. С железных прутьев стекали краски всевозможных цветов, огромными мазками загрязняя пол. Ночью кто-то посчитал забавным разукрасить не только решётку, но и пол, потолок и стены. Кроме этого, были в клочья разорваны пуховые подушки и строгие чёрные костюмы, приготовленные матерями для похорон.
Фото счастливого семейства валялось на полу в осколках, о которые Ярын поранился. Ручейки крови потекли с голых ступней по направлению к Крису, безмятежно спящему от огромного количества выпитого накануне алкоголя.
В голове сразу загудело. Ярын поежился и схватился за виски. Ощущение было ужасным, словно его колотили кувалдой. Он чувствовал чьи-то невидимые удары, видел синяки и ссадины на смуглой коже, которые множились с удивительной скоростью.
Каждый вдох отдавался болью в легких, словно воздух был наполнен опасным газом.
В пространстве завитали клубы химии, которые могли заставить чихать и слезиться глаза любого живого существа, но не Криса. У него выработался иммунитет от трёхлетнего соседства с сестрой. Он не слышал даже стонов брата.
— Крис, просыпайся! — сквозь боль прорычал Кот, падая на колени. Змей никак не отреагировал — лишь плотнее сомкнул линию губ. — Поднимайся!
Ярын, который никогда не поднимал ни на кого голос, бушевал. Лицо раскраснелось от гнева. На Коте можно было разглядеть множество сине-фиолетовых вен, разбросанных по полуобнажённому телу. Глаза широко распахнуты настолько, что могли выпасть из орбит.
Раздался сильный шлепок. Кристофер приоткрыл один глаз и навёл прицел на жертву, осмелившуюся прервать его сон.
— Чего творишь, совсем из ума выжил? — огрызнулся Змей, приподнимая голову.
— Посмотри, что с нашим домом! — в приказной манере произнёс Ярын, отходя к окну. Боль стихла.
В груде обломков мебели раздалась возня.
— Что ты ищешь? — спросил Крис, но, не дождавшись ответа, поднялся и направился к брату. — Что за..?
Среди тканей, пролитых красок и прочего хлама лежали обломки скрипки.
Злые слезы еле прорывались через горло наружу. Хотелось волком выть от всех этих проблем. Дурацкое проклятие! А ведь Айхан предупреждала его!
Хотелось найти мерзавца и придушить, разорвать на мелкие кусочки и скормить псам.
— Разберёмся с этим после, — подал голос Кристофер после долгого молчания. — Нам нужно навестить Луизу, мы обещали её матери.
— Иди один, — хрипло ответил Кот.
— Что ты собираешься делать?
Ярын, не ответив, издал дикий вопль и разорвал браслет из красных бусин. В миг вместо брата, которого любила Ай, появилось грозное чудовище. У него были острые когти и клыки, размер превышал человеческий в три раза, а из пасти смердило гнилью. Ярын выпрыгнул из окна и приземлился на лапы у крыльца дома. Он пойдёт в город, найдет того, кто посмел перевернуть дом и изуродовать его.
«Никто не смеет трогать дорогие мне вещи», — вертелось в голове у Ярына.
Свернув в сторону города, Кот даже не задумался ни о стратегии, ни о прохожих. Он мог напугать людей, навести беспорядок и привлечь ненужное внимание. Кроме того, в приступе безрассудства мог и покалечить невинных.
Но Ярын не думал об этом. Он напролом нёсся по скользкой дороге. Со всех сторон раздавались многочисленные сигналы от водителей, крики пешеходов. Кот был готов покалечить любого. В этот день он четко осознал, что в силу вступило проклятие. Из этого следовало то, что скоро они все умрут. А он не мог этого допустить.
Теперь у юноши была только глупая надежда на спасение. Но можно ли было слепо ей верить, когда жизнь рушилась прямо на глазах?
Причём не только у него одного.
Кристофер тем временем уже подходил к больнице, в которой лежала Луиза. Войдя в здание из белого кирпича, юноша почувствовал сладковатый аромат. В голове сразу же возник слегка истеричный голос Фанетты:
«Когда человек находится на четвёртой стадии болезни или вовсе мёртв, то от него начинает по-особенному пахнуть. Приятный, слегка терпкий запах. Может показаться, что это аромат цветов или остаток от шлейфа чьих-то духов. Но нет — это смерть».
Голова словно наполнилась свинцом. Мысли тянули вниз, в ад, где ждал отец. Кристиан одновременно хотел и боялся встречи с ним в обители дьявола.
— Месье Лоренс, — раздалось где-то над самым ухом.
Кристофер отрешённо взглянул на молодую девушку.
— Что случилось?
— Т-там в-ваша сестра лежит... — девушка шмыгнула носом. Её тело содрогалось от бесконечных рыданий. — М-мертва. Столько крови, полиция приехала. Мы не могли дозвониться до вас...
Крис не стал дослушивать, ринувшись в нужную палату. У двери толпилось несколько полицейских и один из них преградил дорогу юноше. Висела оградочная лента, за которой судмедэксперт делал фото убитой.
— Пусти меня! Там моя сестра! — приказал Змей, и мужчина послушно отступил.
В палате было темно, даже мрачно. Сквозь старенькие жалюзи едва
мог проникнуть яркий свет солнца — Луиза всегда жила во тьме. Ей было очень страшно и одиноко в этом месте.
На полу были разбросаны помятые эскизы. Клочки волос забивались под подошву ментов.
Тело знакомого уже лейтенанта закрывало обзор. Лейтенант внимательно разглядывал место преступления.
— А вот и вы, — протянул мужчина. Он медленно поднялся, отошёл. Крис увидел жуткую картину: голова отдельно от тела лежала в нескольких метрах. Глаза сестры были пусты, из них выползали черви и падали под ноги. От увиденной картины Кристофера замутило. — Мне нужно, чтобы вы прошли со мной.
Дауди наступил на червя, протоптал его носком, размазывая по полу.
— Зачем? — прорычал юноша.
Полицейский грубо схватил Змея и выволок его в пустой коридор, где шумел телевизор.
— Как такое могло произойти? Вы проверили камеры? А микрофоны? Есть следы? — каждая атака парня была отражена безразличным молчанием. — Какого чёрта вы молчите?!
Эдмонд Дауди язвительно цокнул языком и полез в карман небольшой поясной сумки, откуда достал серебристые облезлые наручники.
— Вы арестованы по подозрению в убийстве своей сестры, мадмуазель Луизы Атталь. Вы имеете право хранить молчание, а также вам будем предоставлен адвокат.
— Я ни в чем не виноват, — Кристофер попытался вырваться, но его тут же скрутило несколько полицейских.
Когда Змея уводили из палаты, он краем глаза заметил движение среди занавесок. Средь окон что-то находилось, пряталось, оставляя манящий блеск на стекле.
«Кем бы ты ни был, я найду тебя и прикончу. Ты поплатишься за то, что посмел тронуть ее».
Словно прочитав мысли искусителя, послышался звон хрустальной подвески. Осколки разлетелись в разные стороны, постепенно окрашиваясь в алый. В их отражении виднелось лицо Ай, искаженное гримасой безумия. Цвет зрачков переливался подобно калейдоскопу, от которого кружилась голова. Двери закрыли, полицейские ушли, а лицо Айхан так и осталось отпечатком происшествия.