Сопротивляйся мне

9

Джису

   — Какие у тебя планы на завтра? — спрашивает Чимин без всяких там лишних предисловий. — На обед тебя пригласить хочу.
   Причем тон у него такой, будто обед — это я.
   — Примерка платья. Пробный макияж. Маникюр. Утверждение меню, — начинаю перечислять.
   — График битком, понял. В понедельник?
   — Наверное, мама уже что-то придумала. Надо узнать у нее, — пожимаю плечами и бросаю взгляд на маму. Она стоит в коридоре и что-то объясняет официанту.
   — Освободи для меня понедельник, — просит-утверждает Чимин. Наша регистрация назначена на среду, но кажется, этот мужчина не готов ждать и трех дней.
   — Я попытаюсь.
   Мы ужинаем уже сорок минут. Всё это время Пак с меня глаз не сводит.
   Приятного мне, блин, аппетита.
   Я поначалу обрадовалась, что мы сидим не рядом, а это значит, что он, наконец, выпустит мою руку, которую собственнически сжимал в своей огромной горячей ладони, пока мы здоровались с гостями и принимали поздравления. Но оказалось, ликовала я преждевременно. Теперь, когда мы сидим напротив друг друга, ему намного удобнее пожирать меня глазами. Обгладывать косточки.
   Сомнений нет, он такой же диктатор, как мой отец или Ким Ина. Если не хуже. Прямой холодный взгляд. Даже когда Паку интересно и в его карих глазах вспыхивают искры любопытства, они тоже будто… холодные, чужеродные. С той другой части Вселенной, где я никогда не бывала. Он ведь ворвался в мою галактику и закрутил ее по-своему. Без разрешения.
   Судя по всему, Чимину очень понравились мои пресловутые фотографии с конкурса, раз, лишь глядя на них, он вознамерился жениться. Мой отец богат и влиятелен, вероятно, это тоже причина. Комбо.
   — Времени очень мало, а сделать нужно много. В списке приглашенных двести человек. И это самые близкие, — объясняю я ему. — Приезжай на обед к нам, как раз обсудим детали праздника.
   Он хмурится, на его лице отражается смертельная скука.
   — Тогда ужин. Поужинаешь со мной в понедельник? Не бойся, верну домой в целости и сохранности, — гад даже не пытается сдерживать улыбочки.
   — Я не боюсь, — отвечаю быстро. — С удовольствием поужинаю, — произношу на автомате заученные фразы. С удовольствием выйду замуж, с удовольствием поужинаю. Не жизнь у меня, а сплошной кайф.
   Я снова чувствую себя вещью, ежусь и вздрагиваю. Больно. Очень. Чуть больше часа назад отец отхлестал меня ремнем по заднице, да так, что там, должно быть, черные синяки остались. Я сжимала зубы и терпела, понимая, что еще легко отделалась. Пугали мысли, что, увидев Кая в моей спальне, папа не сдержит гнев и просто в состоянии аффекта прибьет меня.
   И за это ему тоже ничего не будет. Состояние аффекта ведь.
   К счастью, я жива. Кай просидит пятнадцать суток в камере, подумает над своим поведением. Когда он выйдет, я буду уже далеко. «Овчарки» отца поговорят с ним, и парень оставит меня в покое. Так будет правильно. У него своя жизнь, я стану в ней лишь воспоминанием о первой несчастной любви.
   Поджимаю губы, тянусь к стакану с водой и вздрагиваю, так как вновь натыкаюсь взглядом на Чимина. Он… знаете, что творит?!
   Пялится на меня. Своими темными ледяными глазами. Он… вроде бы ничего особенного не делает, но почему-то мне кажется, что его взгляды неприличны. Мне ужасно неловко быть в центре внимания этого взрослого тридцатилетнего мужчины. Как будто между нами прямо сейчас происходит нечто интимное, не предназначенное для чужих глаз. Каждую секунду я помню, что в гостиной помимо нас еще тридцать человек. А он, интересно, помнит?
   В том числе здесь присутствуют его брат Чонсок и дядя Чон Хосок. Паков всего лишь трое, но кажется, словно не меньше половины гостей.
   Вновь ежусь, а потом сжимаюсь от боли. Задница горит, пылает ащ-щ! Бросаю на отца по-детски обидчивый взгляд. Возвращаюсь к своей тарелке.
   — Может быть, еще шампанского? — слышу уже знакомый голос. Чимин наливает мне третий бокал подряд. Первый я осушила залпом, едва села за стол. Второй тянула все сорок минут. Третий будет явно лишним, но Чимин уже наклоняет бутылку. Мне остается лишь разглядывать прозрачный напиток в своем бокале и предвкушать, как задорные пузырьки будут щекотать нос. Чимин вновь смотрит на меня, и я делаю большой глоток. Жених, наверное, решит, что я алкоголичка. Сюрприз!
   Еще один жадный глоток, и голова идет кругом. Я ощущаю себя достаточно смелой для того, чтобы улыбнуться Чимину. Он тут же улыбается в ответ. Я распрямляю плечи, решая сопротивляться его давящей энергетике, и чувствую, что картинка перед глазами расплывается.
   Мы смотрим друг на друга. Я словно загипнотизированная, никак не могу разорвать наш зрительный контакт. Пак  будто… не позволяет. И продолжает улыбаться. Нехорошо. Вызывающе. И как-то будто… собственнически. Будто я уже его. Мое сердце разгоняется.
   Не ужин, а бег с препятствиями.
   — Вы… то есть ты практически ничего не съел. Тебе невкусно? — спрашиваю я, кивая на его полупустую тарелку. Говорю какую-то ерунду, только бы перевести тему. Лишь бы он перестал на меня так смотреть.
   — Нет, всё нормально, — отвечает он.
   — Готовила не я, — улыбаюсь слегка нервно. Стараюсь придать голосу заговорщические нотки. — Повара из «Крепости». Так что можешь сказать правду, я не обижусь.
   Он бросает взгляд на блюда, стоящие на столе. Потом вновь смотрит на меня.
   — Вечер выше всяких похвал, Джису. Я предпочитаю простую сытную еду, удивлять меня вовсе необязательно.
   И мне отчетливо кажется, что эти слова к еде относятся мало. Сглатываю скопившуюся слюну и поджимаю пальцы ног.
   Честно говоря… — я начинаю мысленно тараторить — честно говоря, Кай не совсем прав. Чимин не такой, как мой отец. Да, он тоже обладает властью и привык к тому, чтобы ему подчинялись, но… Я знаю многих папиных друзей и коллег, и они действительно все между собой немного похожи. Не чертами лица, а скорее мимикой, манерой себя вести, выбором тем для разговоров. Они даже смеются одинаково над предсказуемыми шутками.
   Пак здесь чужой. В его позе, взглядах, обращенных не ко мне, в словах — читается собранность, напряжение и легкое презрение. Словно своим присутствием он делает моей семье огромное одолжение.
   Меня это беспокоит.
   Несмотря на то, что мой отец только что отходил меня ремнем, в глубине души я верю, что он бы не причинил мне зла. Осознанно. Пусть он выдает меня за нелюбимого, но при этом верит, что делает как лучше. Или нет?
   Пак даже внешне выделяется. Он достаточно высокий и широкоплечий. У него темные, почти черные вьющиеся волосы. Смуглая, словно загорелая кожа. Хотя за окном всего лишь начало весны. Да пусть бы даже было лето, работа у Чимина в кабинете, на солнце валяться особенно некогда. Интересно, кто он по национальности?
   Тем временем начинается какой-то кипиш. Кажется, смена блюд. Официанты убирают грязные тарелки, ставят чистые. К Паку подходит его дядя.
   — Чимин, есть сигареты? — кивает в сторону выхода. Потом он смотрит на меня и улыбается: — Джису, разрешите украсть у вас жениха на пять минут? Обещаю, что скоро верну его.
   Двое мужчин смотрят на меня выжидающе, словно я могу ответить отрицательно.
   Можете совсем не возвращать. Делов-то.
   — Да, конечно, — улыбаюсь я.
   — Я скоро вернусь, — «обнадеживает» меня Чимин. Кивает мне, а потом… подмигивает. И впервые за весь вечер в его улыбке проскальзывает нечто отдаленно похожее на добрую эмоцию.
   В ответ меня бросает в жар, а потом сразу в холод. Мурашки пробегают по телу. Сначала по коже, что не прикрыта тканью и выставлена напоказ, а затем по спрятанной под платьем. Соски невольно напрягаются. Это точно не от сексуального возбуждения, но Чимин, уже поднимаясь со стула, замечает реакцию моего организма. Он вообще следит за мной ежесекундно, считывает каждое движение.
   Его темный внимательный взгляд задерживается на моей груди, рот слегка приоткрывается. Мои соски напрягаются сильнее. Я кусаю губу и стискиваю ноги, будто сжимаюсь всем телом. Тут же чувствую боль.
   Чимин это замечает и хмурится. Поднимается и уходит словно нехотя, в сопровождении дяди и брата. По пути к ним присоединяется Чонсок.
   Я же допиваю третий бокал и начинаю неистово закусывать, не понимая, почему сердце так отчаянно колотится. И почему мне жарко и холодно одновременно.