Призыв Сатаны с привкусом сырых крысят:).

За дверями церкви

Странный, жуткий, ненормальный, не от мира сего — так называли Троя люди, жившие вблизи церкви. Если перед человеком Фелипс был спокойным, радушным и доброжелательным, то за спиной, в одиночестве церкви, он превращался в монстра. Разговоры с самим собой, частые крики, что слышались из церкви, а также частое нерабочее состояние места. Казалось, церковь следовало бы уже давно закрыть и снести к чертовой матери, но под упреком верующих эта дыра все еще открыта и продолжает пудрить мозги всё новым и новым людям, которых втягивает его религия. Он не проповедовал Бога, он говорил о чем-то другом. О чем-то потустороннем, что должно было спасти человечество. Это запудривание мозгов хорошо работало в столь нелюдном месте. Пригород насчитывал человек пятисот и часть из них каждое воскресенье приходила в церковь, чтобы снова и снова слушать эти странные высказывания и речи.

Люди, которым он легко промывал мозги были либо пожилые, либо дети или те, кто утратил надежду и искали её в чем-то или ком-то всевышнем. Их утренняя молитва слышна из церкви громко и разборчиво. Настолько, что Крису приходилось закрывать окна, лишь бы не слышать весь этот кошмар, что шел оттуда. Этот сектант наверняка легко бы мог заставить людей делать то, чего они не желали, даже убивать во благо «светлой жизни», как казалось Джонсону.
Но больше всего досталось не тем людям, что приходят искать там поддержку, нет. Сын Троя — Трэвис, вот на кого действительно свалился весь гнет этой сектантской жизни. Мальчишка и подумать не мог о счастливом беззаботном детстве. Его утро всегда начиналось с пяти утра и до конца дня он обслуживал церковь, выслушивая нравоучения от своего папаши, что с каждым годом становился все страннее и злее. Трэвис это замечал, и потому его единственным решением было просто выполнять все его пожелания, чтобы «Божья кара» не свалилась на него и вновь не загнала в угол, как подбитого щенка. Трой никогда не был с ним нежен, он знал, что выпустив парня из ежовых рукавиц все сразу начнет рушиться, а пока он держит его в страхе — защита церкви обеспечена и его сынишка и слова лишнего не обронит.
Но у каждой монеты есть и другая сторона. Через несколько лет, когда Трой уже не сможет быть главой церкви, она упадет в руки Трэвису и тогда вся династия может пойти под откос и божий храм попросту станет забытым. Отец знает, что сынишке его совершенно нет дела до этого священного места, нет дела до прошлых управленцев и особенно до религии. Старший Фелипс действительно боялся этого, пока он может держать часть пригорода в своих руках — люди будут следовать за ним, будут слушать, подчиняться. Дело даже не в деньгах, которые преподносили как жертву, дело в могуществе, власти. Людей с каждым прошедшим годом присоединялись к их культу все больше и больше. Сперва пригород, затем город, а дальше…
Черви, гроб и холодная земля. Всё не вечно, и как только главы не станет, люди перестанут следовать. Они попросту найдут нечто другое, а к тому времени всё, что сделали Фелипсы — попросту утратится и забудется.
Трой совершенно не хотел этого допустить и потому старался влить в голову сына как можно больше вещей, связанных с религией, управлением людьми и прочей ересью. Трэвис молчал, запретив себе молвить хоть слова против этого — он моментально еще ниже опустился бы в глазах своего отца. Смог бы он после этого считать его своей семьей? Это уже был бы не его отец и дорога в церковь ему закрыта, а из детдома будет взят новый приемник на место Троя. Он был пешкой, которую можно легко заменить, не потерпев от этого ущерб. Может быть, это было тем самым выходом для Трэвиса, ведь если его возьмут в новую семью, то его страдания закончатся? Но нет, промывка отца дала свои плоды и под гнетом попадания в ад после смерти, мальчишке только и остается, что кивать и дальше исполнять молитву, стоя на коленях перед своим отцом.