Какой же ты потрясающий!!! Рэнгоку Кёджуро!

Двадцать вторая глава

В ночной темноте красные листья кленов выглядели даже более завораживающими, чем днем. В отличие от ослепительной дневной яркости, ночью алые кроны словно тайно перешептывались, передавая друг другу с ветром какие-то древние, тревожные тайны, известные лишь деревьям.
      Это зрелище было не менее впечатляющим, чем цветущая по весне сакура. Столпу Пламени нравилось то, что притягивающие взор краски заставляли концентрироваться на том, что происходило вокруг, не позволяя мыслям утечь в душевные переживания.
Однако, у демонов, очевидно, всё было иначе. Аказа как-то признал, что темнота алой листвы сравнима с цветом крови и будоражит тех демонов, у которых «непорядок с головой». На подкол Кёджуро о том, что в Ханне не растут клены как раз по этой причине, демон фыркнул и ответил, что его сад не может вместить все растения на все времена года.
      «В лесу этих кленов достаточно», — махнул рукой демон в сторону горы. И действительно — с высоты горного леса будто спускался огромный, кровавый поток, видный отовсюду.
      «Трудно, наверное», — предположил Ренгоку, думая о том, что демону волей-неволей всю осень и начало зимы приходится смотреть на алое великолепие, напоминающее кровь.
      Аказа тогда улыбнулся, растеряв привычную ершистость.
      «Предпочитаю думать, что всё это — пламя», — ответил он, вглядываясь не в окруживший их в тот момент алый лес, а в глаза Кёджуро.
      И это было столь же прекрасно, как «Я люблю тебя».
      Столп Пламени улыбнулся, осознавая, что всё-таки немного отвлёкся на приятные воспоминания.       Вокруг было очень тихо. Благодаря луне, которая вот-вот дорастет до полного диска, было светло: приглушённые блики покрывали алые листья мягким серебряным светом.
      В тишине осеннего леса Кёджуро вдруг инстинктивно повернулся, готовый отразить нападение.     
      Рефлексы заставили его думать, что за спиной возникла опасность, но к своему удивлению, мечник обнаружил ворона, хлопнувшего крыльями перед тем, как юноша подставил птице руку. Это была Эн — ворон, закрепленная за Шинобу.
      Ещё ни разу вороны уз не вызывали у него такое острое ощущение опасности. Тогда как остальные истребители вздрагивали, заслышав знакомое карканье, Кёджуро просто спешил в указанном направлении, понимая, что на счету может быть каждая минута, и относился к птицам с благодарностью: они направляли его к спасению человеческих жизней.
      Юноша поспешно развернул записку, пробегая глазами по тексту. Эн перелетела с его руки на землю, отскакивая подальше. Эти птицы отлично чувствовали атмосферу.
      Перечитав записку трижды, Кёджуро застыл, смущенный вскипевшими в нём столь разными чувствами — нахлынувшая волной радость, слишком непривычная для него злость, тревога. Он безмолвно развернулся и зашагал в обратном направлении, через несколько шагов осознавая, что сбитая концентрация дыхания заставила вскипеть его ки: он слишком глубоко дышал, лёгкие переполнились воздухом, он не мог нормально выдохнуть. Кровь зашумела в ушах.
      Внезапно налетевший ветер всполошил тёмные алые листья, словно огромной невидимой ладонью играя с листвой.
      Столп Пламени остановился и выровнял дыхание, заставляя себя успокоиться. Нельзя было терять голову, что бы ни случилось. Пусть он полюбил впервые в жизни, пусть его одолевали чувства — надо было взять себя в руки.
      Этот демон. Этот. Демон.
Кёджуро уже вполне осознанно давал своей пламенной ки выйти за пределы его тела и закрутиться яростным потоком. Он держал себя в руках, просто хотел отдышаться.
      Эн взлетела и отдалилась на приличное расстояние, подальше от пылающего костра энергии, центром которого был Столп Пламени. Он вновь зашагал обратно, к дому горячих источников.