песок и пепел

11 часть

– Нет. Этого не случится, потому что я еврейка. А новые законы запрещают тебе любить меня. Теперь для тебя все станет намного проще, не так ли?

– О чем ты, Т/и? – Егор сохранял ровный тон, словно пытался успокоить капризного ребенка. Вот только Т/и не была ребенком, и это он тоже понимал.

– Я видела, как ты на меня смотришь. Ты хочешь стать священником, но любишь меня.

– Т/и! – Окрик прозвучал пощечиной, и девушка вздрогнула. – Ты не можешь говорить такие вещи.

Егор резко встал, сжимая обеими руками шляпу

– Нам пора. Скоро стемнеет, а после такого дня Камилло наверняка будет волноваться, куда ты пропала.

Т/и поднялась следом. Однако она еще не закончила.

– Папа говорит, множество мальчиков становятся священниками из-за давления семьи. Потому что иначе они не получат достойного образования. Он волновался, что ты поступил в семинарию только потому, что так хотели твой отец и бабушка с дедушкой. И потому что ты никогда не чувствовал, будто у тебя есть дом.

– Все не так, Т/и. Ты же знаешь. Знаешь, что я сам хотел стать священником.

– Но ты был ребенком. – Голос девушки выдавал сомнение. – Разве ты мог понимать, какую цену заплатишь?

– Эта цена – ничто по сравнению с тем, что я получил.

Глаза Егора были такими ясными, такими бесхитростными и при этом яростными, что Т/и оставалось только молча сносить его взгляд.

– Господь даровал мне силу. Мужество. Покой. Цель.

– А он не смог бы даровать тебе все это, если бы ты не стал священником? – спросила Т/и с горечью.

– Нет. Не думаю, Т/и. Не таким образом.

Он протянул ей руку – предложение мира, – и она приняла ее, позволив увести себя с кладбища. Пока они прокладывали путь среди могил, девушка вдруг подумала, что рада этой поддержке. Сейчас она могла только слепо передвигать ноги, опираясь на руку Егора.

– Я мог бы стать солдатом, – сказал он внезапно. – Летчиком. Если бы я родился с двумя здоровыми ногами, то пошел бы в авиацию. Я мечтал о полетах с тех самых пор, как научился ходить. Может, потому, что не мог бегать, как другие мальчишки. Когда умеешь летать, бегать необязательно. Но теперь, когда война идет и в воздухе, я даже благодарен за свою хромоту. Благодарен, что мне не приходится сбрасывать бомбы и воевать за вещи, в которые я не верю.

– А католическая церковь – единственное, во что ты веришь?

Егор вздохнул:

– Т/и, я не понимаю, о чем ты спрашиваешь.

– Ты веришь в людей? Веришь в меня?

Голос девушки  дрожал от усталости. Она больше не пыталась сражаться. Спорить с Егором было бесполезно

– Я верю в Бога. Не в людей, – ответил он мягко, и Т/и захотелось его ударить.

– Но Бог действует через людей. Разве нет?

Егор промолчал, ожидая от нее продолжения. Егор так и не забрал у Т/и руку, и теперь она позволила себе сжать ее изо всех сил.

– Мой отец раньше верил в Италию. Дядя Августе верил даже в фашизм. Сантино верит в труд, а ты веришь в церковь. Но знаешь, во что верю я, Егор? Я верю в свою семью. В своего отца. В Сантино. И в тебя тоже. Я верю в людей, которых люблю больше всего на свете. Пожалуй, любовь – единственное, во что я верю.

– Не плачь, Т/и, – прошептал Егор. – Пожалуйста.

– Эти законы уничтожат нас всех, Егор. Дальше будет только хуже. В это я тоже верю.