НАИЗНАНКУ | INSIDEOUT [18+]

2. Татуировка в виде Феникса.

Пока меня выволакивали из машины, я успела получить по лицу веткой кустов, растущих возле дома Шеффилда.

Он оставил меня в прихожей и пошел включать свет. Как ни странно, обстановка у него была довольно таки неплохая и мне даже показалось, будто у него есть семья.

Моё появление здесь не должно было априори случиться, однако, сейчас я стою на небольшом бежевом коврике в прихожей моего психолога и сдерживаю рвотные позывы частым и глубоким дыханием.

Вокруг было чисто, всё блестело и переливалось всеми цветами, доступными людскому зрению. Мои глаза начало жечь от неприятно яркого света в ванной, когда Шеффилд затащил меня к унитазу и удалился, не сказав ни слова.

Наше знакомство слегка не задалось.
Я помню, как залетела в его кабинет, снося всё на своём пути и грохнулась в кресло, стоящее перед его столом.

Озадаченно дернув уголком губ, он приподнялся со своего места и посмотрел, всё ли со мной в порядке, ведь тогда я находилась в лёгком алкогольном опьянении. В ту ночь я пыталась уснуть с помощью пива, но в итоге ничего не вышло и утром я пошла в школу, будучи пьяной и ничего не соображающей малолетней, по мнению директора, идиоткой и бандиткой.

- Здравствуйте, - сказала я ему, - Отличная татуировка у вас на шее, - я наклонилась в сторону, упираясь локтем в ручку кресла и щурясь, - Это динозавр?

- Феникс, - оборвал мужчина, глядя на меня почти с нескрываемым интересом.

- Феникс, - повторила я, ухмыляясь, - Забавно, а вам сколько лет?

- Тридцать.

- О, очень приятно, - я двинула своё кресло ближе к его столу, создавая чудовищные звуки, раздирающие паркетный пол в кабинете психолога, - Меня зовут Рикки Донован, я немного пьяная и чуть болею, так что не обращайте на меня внимание, я уйду к своему дяде алкашу домой и всё у вас будет хорошо.

Это был первый раз, когда я осмелилась рассказать ему такие подробности, обрекая себя на вечные последующие вопросы о своей личной жизни, которую я ему выдала, как на проповеди, потому что нуждалась в том, чтобы кому-то высказаться.

А сейчас меня... рвёт в его унитаз.

Я слышу, как открывается дверь и в отражении в зеркале я замечаю, что в комнату залетает комок одежды. Когда желудок перестал в судороге сжиматься и я осознала, что просто вою, согнувшись перед унитазом, я облокотилась на стенку и прошла к раковине. В голове происходил полнейший хаос; я будто выпила несколько бутылок пива разом и вышла на пробежку голышом.

Когда я умылась, стало немного легче. Во рту была противная горечь, потому я стала полоскать рот до тех пор, пока не почувствовала, что готова выходить.
В углу комнаты лежала куча одежды разных размеров. Я нашла в ней черную водолазку и женские леггинсы, которые я смогла надеть без особого труда.

Посмотрев на себя в зеркало, я убедилась в том, что похожа на среднестатистическую студентку: синяки под глазами, бледное лицо и растрепанные короткие волосы.

Прическу я изменила в порыве ярости: ранее у меня было короткое карэ, которое сейчас превратилось из рваных обрубков в отросшую мальчишескую чёлку.
Я вышла из туалета и осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, куда дальше идти и что делать.

Темно-бежевые обои в коридоре, на стенах такие же, как и в кабинете, картины. Небольшой столик с телефоном и маленькой вазой. Я прошла вперёд, заглядывая в комнаты и выискивая Шеффилда.

И я нашла его на кухне. Он сидел за столом и потирал виски пальцами, и я села напротив, чувствуя себя далеко не в своей тарелке. Как только я оказалась рядом с ним – меня сковало чувство невыносимого стыда. Подобные чувства я испытываю не впервые. Мои щёки горят, я опускаю голову, глядя в стол и чувствуя, как меня пронзают взглядом.

- Рикки, ты как? – спросил Шеффилд.

- Пытаюсь прийти в норму, - ответила я, всё же решаясь посмотреть на психолога, - Зачем вы меня сюда привезли?

- Это мой дом, - спокойно ответил он, - Ты в безопасности.

- Мне не нужна охрана, я хочу лишь поговорить.

- Это очень странно, ты не находишь? - психолог двинулся ближе, ставя локти на стол и наклоняясь ко мне, - Обычно из тебя всё приходилось вырывать, выпытывать. А здесь ты сама предлагаешь мне разговор по душам. Ты сильно травмирована смертью дяди? Как ты себя чувствуешь? Твои органы не повреждены? Ты не падала, не ударялась ни обо что? – его голос стал твёрдым, но я решила не брать это во внимание и ответила ему сразу же.

- Я чувствую себя более-менее нормально, за исключением того, что я хочу спать. Нет, я никогда не любила своего дядю.

- Почему? – глаза Шеффилда сверкнули.

Выдохнув, я посмотрела на него.

- Он никогда со мной не разговаривал. Никогда ничем не интересовался, не думал, что после смерти родителей у меня будут проблемы, что я могу... страдать диссоциативными расстройствами, быть антисоциальной, злоупотреблять чем-то. Я пью, я курю. Я ненавижу своих сверстников, потому что они мудаки, просто растрачивающие свою жизнь на какую-то фигню. И я точно такая же, я и себя ненавижу. Я не понимаю почти ничего в этом новом мире, я не вижу смысла в отношениях, я не...

Шеффилд меня прервал, испустив смешок, что привело меня в лёгкий шок.

- Не видишь смысла в отношениях. В каком смысле?

Я на несколько секунд задумалась, потому что его вопрос заставил поразмыслить.

- Они... верят в то, что их романы продлятся всю жизнь, но в большинстве случаев они не выдерживают и двух месяцев. Они неправильно понимают суть отношений, они думают, что весь смысл заключается лишь в том, какой у тебя красивый партнер, а не в том, что он должен поддерживать, помогать, слушать, и что ты всегда можешь сделать для него то же самое. Это не только секс и поцелуи. Это дружба. Это понимание. По крайней мере, это то, что я вижу вокруг. Может я нихрена и не знаю.

Подняв голову, я столкнулась взглядом со своим психологом. В его глазах было удивление, которое он и не пытался скрыть. Его губы изогнулись в подобии ухмылки, он запустил пальцы в свои тёмные волосы и откинул голову.

- Ты с каждым разом поражаешь меня всё больше и больше. – проговорил психолог, - но для семнадцатилетней девушки у тебя очень негативное восприятие мира.

Мне нравилось сталкиваться с ним вне его ужасного кабинета, когда я не была настолько уязвима. Или мне лишь казалось, что вне рабочего места я могу быть в безопасности от его изучающего взгляда и постоянных вопросов с подковыркой. Он будто всегда хочет узнать больше, чем известно мне самой, и иногда это начинает пугать.

У меня были всплески спонтанного гнева.

Я пыталась прожечь себе руку сигаретой, разбила его любимую кружку на одном из его занятий, один раз даже обозвала его уродом, но он все еще ждал меня каждый понедельник и пятницу у себя в кабинете, и я приходила, словно по зову, рассказывая ему подробности своей никчемной подростковой жизни.