My ninth circle of hell

1 глава

Чимин прикрывает глаза и валится на мягкий прохладный мат спиной. По виску течёт капля пота, влажная футболка плотно прилипает с одной стороны к спине, с другой – к поверхности мата, грудь тяжело вздымается, и пульс отбивает верные сто тридцать.

Тренировка наконец-то окончена.
На заднем плане ритмичный хоповый трек сменяется на спокойную лирику, заполняя пустое пространство танцевального зала; за окнами давно уже стемнело и раздаются сигнальные гудки и гомон толпы, желающей в пятничный вечер поскорее оказаться дома; а Пак зарывается пальцами во влажные волнистые волосы и раскрывает веки, встречаясь с размазанными силуэтами неоновых светодиодных лент по периметру потолка.

Устал, но продолжает упорно тренироваться. Всегда так делал, когда куда-то нужно выплеснуть все свои эмоции, готовые в любую секунду выплеснуться через край и утопить безжалостно и без шанса на спасение.

Он медленно присаживается, чувствуя, как неприятно отлипает футболка от мокрой спины, и морщится, упираясь локтями в колени. На часах уже, наверное, около полуночи – Чимин  постоянно в зале задерживается до поздней ночи, – но домой он не спешит: тишина и одиночество иногда надоедают. Вместо того, чтобы пойти в душ, а после собраться и уехать в просторную холодную квартиру, Пак поднимается на ноги и плетётся к подоконнику, чтобы взять с него бутылку с простой водой без газа и присесть, лбом уткнувшись в ледяное стекло. Весна сменила зиму два месяца назад, но май особым теплом не радует. Чимину это даже на руку сейчас: он почти лицом по стеклу водит, чтобы остудить пылающую кожу, а потом открывает бутылку и залпом опустошает половину, жадно глотая прохладную воду. Он задумчиво смотрит вниз, где с высоты шестого этажа можно разглядеть прохожих, снующих из стороны в сторону – они будто муравьи и в муравейнике-миллионнике: носятся туда-сюда, чем-то занимаются, поглощённые каждый своими заботами, ни на кого внимания не обращают и живут, полностью уйдя в процесс выживания, – и автомобили, стоящие на светофоре, который в ту же секунду освещает проезжую часть зелёным огнём.

Порой Чимину кажется, что он этому миру не принадлежит: живёт в своём отдельном, где есть место только танцам и губительным эмоциям, которые он через эти самые танцы и выплёскивает, чтобы однажды не сорваться.

По воздуху разносится приятная мелодия, расслабляющая напряжённое сознание, но она вдруг резко обрывается, когда мобильный, что подключён к музыкальной системе через блютуз, начинает вибрировать, оповещая о входящем вызове. Чимин бросает взгляд на дисплей и закатывает глаза, с тяжёлым вздохом отвечая.

— Слушаю, — прижимая телефон к уху, Пак снова смотрит в окно.

На том конце провода громкая музыка, звон бокалов , гул голосов и звонкий пьяный смех.

— Чим?

— Нет, Мать Тереза — недовольно бурчит в ответ.

Судя по тому, кто ему звонит и характерным звукам из очередного ночного клуба, сегодня Пак Чимину в очередной раз сменит имя именно на Мать Терезу

— Чим... — пьяно тянет ласковый голос.  — Ты слышишь же меня?

— Я тебе отвечаю, — Чимин спрыгивает с окна и подходит к музыкальной системе, нажимая кнопку выключения. На сегодня его тренировка закончена совсем. — Слышу. Где ты опять?

Вопрос, который он задаёт каждую пятницу стабильно.

Где ты?

— В... клубе? — и снова звонкий заливистый смех.

— Я это и так понял. В каком именно?

— В ночном, — сквозь очередной смех.

Чимин вздыхает устало и поясницей прислоняется к подоконнику, прикрывая глаза. Он бы с радостью, может, и поддержал эту «смешную» шутку, но настроение вовсе не то.

Оно всегда с ним не то.

— Юнги ... — Пак трёт лицо ладонью, мотая головой. — Как называется, чёрт возьми, этот клуб?

— «Орлеан».

Наконец-то.

— Понял. Через пятнадцать минут буду.