танго "прощай".

8.

Советую включить "not gonna die", skillet.

Смерти нет. Смерти нет.
Смертинет.
Сегодня к нам приходил нотариус, седой, угрюмый человек, который долго возился с документами Северуса и накладывал какие-то охраняющие заклятия. Отказался показывать мне завещание. Говорит - не по правилам.
Упаковал все нужные бумаги в большой конверт: "вскрыть после смерти". Северус, как ни в чем ни бывало, запихнул конверт в стол и уселся обедать, а мне так поплохело вдруг.
От всей этой бесстрастной процедуры, от конверта и надписи.
Кусок не шел в горло, меня подташнивало, я с трудом мог связать пару слов. Кончилось все тем, что я просто сбежал от него в свою старую комнату, которую занимал перед тем, как мы стали ночевать вместе -
и разревелся там самым глупым образом.
Сидел и размазывал по лицу слезы, глупо, глупо, глупо.
Враки все это - про самонастрой, про оптимизм, по то, что, дескать, познать счастье - главное, и не важно, что с тобой случиться потом. Смерть - это всегда ужасно.
Нет смерти красивой.
Не существует этих прекрасных утопленниц - жемчужно-белые лица и русалочьи косы в прозрачном хрустале лесных озер. Нет мрачноватого пафоса смерти за идею, нет ничего приятного в том, чтобы умереть от любви. А любая болезнь, даже самая возвышенная и смертельно-прекрасная, обезображивает тела и лица.
Смерть не может восхищать, нет в ней ничего привлекательного.
Смерть отвратительна, омерзительна, ужасна. Это даже не старуха с косой и не могильные черви, а что-то ещё более отталкивающее. С тобой не может, не может этого случиться.
- Поттер…
Он уже с минуту стоит на пороге и смотрит на меня этим своим недоумевающим взглядом. Видит, что я его заметил, и осторожно опускается рядом на кровать, кладет руку мне на плечо.
- Ну что? Что ты ревешь, ребенок?
Ребенок… Молчу и смотрю на него зареванными глазами. Ничего, ничего, хороший мой. Я больше не буду плакать.
- Прочитал с утра грустный рассказ. Уже все в порядке.
Он сидит, задумчиво опустив подбородок на сложенные руки.
- Ладно, - наконец, произносит он, и я чувствую в его голосе какую-то неуверенность, - может, вечером мне прочитаешь?
- Обязательно. Как-нибудь потом.
Он поднимается с кровати, смотрит на меня некоторое время, а потом говорит:
- Нам обоим нужно на свежий воздух. Хватит сидеть в четырех стенах.
Я растерянно киваю, поднимаюсь, как во сне беру свою мантию.
Совсем ты сбрендил, Поттер. Ну же, очнись. Ты знал, на что идешь.

***

- Прости, ты не должен был этого видеть, - говорю я, когда мы сидим на скамейке в Кенсингтонском саду, поглощая незамысловатое магглское мороженое.
Он молчит, а я не хочу ничего больше добавить, потому что знаю, какой он проницательный. Он и так все поймет.
- Знаешь, - наконец, произносит он с тяжелым вздохом, - я боюсь, что это все моя вина. Мне не нравится, что ты плачешь, когда ты со мной. И я знаю, что это не из-за книжки.
Клубничное мороженое подтаивает снизу, и вафельный рожок слегка подтекает. Я достаю салфетку и стараюсь при этом не глядеть на Снейпа, потому что что-то говорит мне, что мне совсем не понравится его взгляд.
- Не стоило это запускать, - пробормотал он, растерянно зарывая в волосы пальцы, перепачканные сиропом, - ты же понимаешь. Я обреченный человек, мне ведь все равно. Но ты сам должен был сохранять дистанцию.
- Ага, вот и начались обвинения.
- Нет, я серьезно… Прекрати так улыбаться!
- Ты хочешь сказать, что…
Он сердито взмахивает рукой, и я замолкаю на полуслове.
- Не надо было давать мне палец, Поттер. Мне было бы достаточно и того, чтобы ты жил со мной этот месяц.
- Правда? - пытаясь отвлечься от грустных мыслей, я старательно копирую его лицо: сжатые губы, скептически приподнятая бровь.
- Правда, - говорит он неожиданно серьезно, - тебе следовало быть более сознательным.
Он смотрит на меня так, что все мои старания катятся к черту, и я чувствую, как улыбка расползается по моему лицу.
- Выходит, мы сильно влипли.
А он все смотрит и смотрит на меня, не замечая, как мороженое стекает по пальцам.
- Ммм?
- Потому как я весь полон тобой - без памяти.
Слегка шокированный этим признанием, он пытается держать себя в руках. Но лицо выдает его, и я не выдерживаю, лезу к нему целоваться.
А может и, правда, - плевать? Плевать на все - пока он рядом?
Но сколько будет продолжаться это "пока"?
- Знаешь, сколько лет я мечтал услышать от тебя что-то подобное.
- Неважно, - я отбираю у него вафельный рожок и выкидываю в ближайшую урну, - я верю, что много.