Армия спасения

6

Лиза бежит по коридору, запинаясь, слёзы наворачиваются, катятся по тусклому лицу, руки дрожат, а брови к переносице сведены — будто обида на мир жестокая и страшная. Врывается в комнату, устало вздыхая, мечется глазами по периметру, оглядывая, за что зацепиться можно, чтобы не упасть.

— Что случилось? — Оля подрывается, ведь видеть девочку такой эмоциональной для неё впервой, пожалуй. Одаривает обеспокоенным взглядом, в глаза засматривается, а там — страх.

Лиса тяжело дышит, лицо красное, не то от смущения, не то от удушья неполноценного. Глаза прячет испуганные, подбородок ниже опускает, чувства не желая показывать — не дело это отреченницы праведной.

— Дьяволица, чистой воды дочь самого Дьявола, — шепчет та, слёзы утирая, непонятно от чего взявшиеся, но вызывающие бурю эмоций и в груди плещущиеся от непонимания и печали.

— Что она сделала? — Оля прекрасно понимает, о ком Лиза говорит. Потому что только одну особу в этом заведении можно так назвать, да и единственная она, кого отреченница так страшится, обходя последней дорогой, — Обозвала тебя как-то? Ты не думай, она же хорошая девчонка, учится еще.

— Даже сказать не смогу, — качает головой, хмурясь, вспоминая потихоньку, что за действо происходило пару минут назад, — Она, — глаза бегают, ища хоть какую-то точку опоры, — не покаялась, как ей велено было, а ещё больше, кажется, согрешила, — испуганно глядит, дыша часто, а щёки все ещё красные, да вот только, похоже, не от смущения, — Она Бога гневит, как только ей вздумается, при мне, специально, как будто бы, — ищет в голове хоть какие-то объяснения, а осознание подкрадываться начинает в уставший разум, — Ольга, её не переделать, мне кажется. Тут ни Господь не поможет, ни кнут, ни пряник.

— Я с ней поговорю, а ты такого не вздумай даже произносить, — Оля мажет взглядом по лицу чужому устало, — человеку вера нужна, только вот как он придёт к ней, если ближний верить в него не будет? Кристине рука помощи требуется, она ещё ребенок, светлый и добрый. А мы ей помочь должны, чтобы она поняла, что Бог ей не враг.

Лиза язык прикусывает, кивает кратко, соглашаясь — и правда, руку помощи протянуть следует. И себя корит за то, что позволила вольность невиданную — разочароваться в человеке прежде, чем наставить на путь. Это было не в её стиле, не в праве её характера и бренной ноши, а от того и себя ей в этом трудно было узнать. Но Кристина будто специально девочку вымучивает, этого не отнять и не скрыть никаким образом от тонкого чутья Лисы — она видит всё насквозь. Правда, мотивов не понимает.