Армия спасения

11

Лиса подрагивающими руками платье сжимает крепче, почти воет от Кристининых слов, взгляд на неё, будто полный ненависти, кидает.

— Как ты понять не можешь, что натворила, — она головой качает, в одну точку, что на стене с деревянной оббивкой, смотрит.

— Могу понять, всё могу, — Захарова плачет, она перед отреченницей на колени падает, изнемождённо пялясь той в глаза, пальцами ткань белую сжимает, заставляя на себя посмотреть тоже, — я виновата, я знаю. Только вот приспешники не лучше меня были, Елисавета, что ж ты их защищаешь-то? Они тебе больно не сделали? Почему ты только на меня злишься?

— Приспешники делали, как положено, потому что, — Лиса вертит головой из стороны в сторону, будто не веря, — а ты и меня, и пророка унизила! Тебе всё с рук сходит, ты бесстыжая, грязная, а всё равно не каешься! — девчонка орёт шёпотом, ударяя по рукам её несильно, голову от стыда отворачивает, не зная, как в голубые глаза смотреть.

— Что-то в Библии про Приспешников ни слова, не смущает? Не принято так, Лиса, ни по законам Божьим, ни по обычным, ты понимаешь вообще, что это преступление? Против тебя! А каяться если и буду, так только перед тобой извиняясь, перед этим, — она пальцем в потолок тычет, — ни за что! Да, мне перед Богом не стыдно, он на меня плевать хотел, мне стыдно только перед тобой. Мне как ещё объяснить тебе, что я сожалею? Ты меня можешь не прощать, но тогда уж, будь добра, признай, что у вас тут какая-то дичь происходит, — она глазами по чужому лицу бегает, — Чем я твоего пророка унизила-то? Объясняй!

— Ты ничего не понимаешь, тебе бы только пошутить надо мной, только бы поиздеваться. Это ты к нам пришла, тебя никто не звал! Уважать нужно наши устои, не нравится – уходи! — та еле дышит, красная вся, головой вертит, отмахиваясь, — Это он должен был, он! — Кристина хмурится, пытаясь между строк прочесть, до неё доходит, вроде как, она усмехается горько, голову в чужие колени опуская.

— Честно мне скажи, если бы не Бог, Библия, пророк, ты бы на меня злилась? — Кристина за руку её берёт, видит, как девчонка молчит, в стену уткнувшись, издаёт смешок нервный, — Ты, Елисавета, думаешь, что пророк так умеет? Он должен был, да вот только, когда тебе плохо было, я его рядом не наблюдала.

— Времени у него нет на всех, — шепчет та, будто в исступлении, испуганно.

— Зато время есть, чтобы малолеток, которых он женами называет, трахать, — Кристина шипит злостно, когда ей Лиза пощёчину даёт, рот в усмешке изгибает, наслаждаясь, — всегда так делай.