Третья Мия

26.

(Впервые в жизни так запарилась над прорисовкой букета. Я обычно вообще ничего кроме людей не рисую, а тут захотелось попробовать)

Я стояла напротив своего дома и не решалась ступить на порог. Что-то мешало мне это сделать. Страх или нежелание, в любом случае было неприятно. Перед глазами всплывала картинка, как вернутся скоро братья, как начнут они расспрашивать. Атсуму будет требовать агрессивно, может даже трясти за плечи. Когда дело доходит до моей защиты, он становится неуправляемой машиной для убийств. Осаму, напротив, будет спрашивать аккуратно, но требовательно.

Эти два "защитника" не оставят меня в покое, даже если в итоге я всё им расскажу о своей жизни в Аобаджосай. Голова начинала болеть только от одной мысли, что пол ночи мне будут пилить мозги.

Надо было просто как обычно проглотить свои чувства, отказать спокойно и придумать разумную причину отказа. Тогда мне бы не было настолько сложно возвращаться домой. Сама себе запорола весь вечер. Надо же было так вспылить. Стыдно теперь.

-Не хочу...- прошептала я и круто развернулась в обратную сторону от дома. -Всё что угодно, но только не это.

С колотящимся сердцем я пустилась наутёк. Прочь от дома, прочь от семьи, прочь от всех, лишь бы не трогали, лишь бы не спрашивали. Слезы подступали к глазам, но я смахивала их рукавом пальто. Холодный воздух бил по лицу, врывался в легкие. Дышать было больно от такого бега, но остановить себя я уже не могла. 

Так хотелось сбежать, бросить всё. Ничего не хотелось сильнее.

Ноги сами прибежали к такому знакомому дому, по знакомым лестницам, к знакомой двери. Никто не открывал, как бы долго я не трезвонила в дверь. Потом только дошло, что он ещё был на собрании. Я трезвонила в пустую квартиру.

Отчаяние подступило в горлу скользким комом, надавило на глаза, выдавливая первые слёзы. Те скатились в дрожащему подбородку, сорвались на шарф, обвязанный вокруг шеи и заправленный в пальто. Ноги подогнулись, я навалилась на стенку и сползла по ней вниз. Ледяной ветер завывал над головой, пролезал цепкими пальцами под одежду, пробегал по позвоночнику. Темноту освещал уличный фонарь, но лучи его были такими же неприветливыми, холодными, скользкими.

Я обхватила колени руками, зарыла в них голову, зажмурила глаза, из которых неосознанно лились слезы. Хотелось обнять кого-то, утонуть в его объятиях. Мама в далеком детстве всегда обнимала меня, закрывала от ужасного мира своими всемогущими теплыми руками. Захотелось снова оказаться под защитой её рук.