Ожидание смерти подобно

глава 7

— Мерлин!

Гермиона чуть не упала, когда пыталась выкарабкаться из пут одеяла, перемотавшего её во сне. Ей опять снился кошмар. Она никогда их не запоминала, помнила только ощущение. Пустота и бездонная тоска. Такая липкая, что, порой, преследовала весь день.

Она помнила, когда всё это началось. Ей было восемь. Родители повели Гермиону к детскому психологу, испугавшись того, что дочь отказывалась засыпать из-за кошмаров, от которых кричала во сне, срывая в хрип горло. Грейнджер ненавидела эти сеансы, которые всегда начинались со слов:

«Как у тебя дела, Гермиона?»

Она каждый раз отвечала: отлично. Стоило ей что-то начать рассказывать, как миссис Тиль вставляла очередное:

«Как ты к этому относишься?»

Господи. Её выматывали эти бесконечно глупые вопросы ни о чём. Она держалась только на том, что отвлекала себя, глядя по сторонам, или вспоминала таблицу умножения.

Было невыносимо скучно. Гермиона хотела бы потратить этот час на чтение, но ей приходилось говорить, что она видела на картинках, рисовать, по просьбе миссис Тиль, что придёт в голову, и так без конца.

Через какое-то время страшные сны перестали её посещать. Просто пропали. Царство Морфея стало пустым и уютным... До прошлой недели, когда она вновь ощутила эту мертвенную тоску. Просыпалась с бешено бьющимся в рёбра сердцем и хваталась за грудь, а после начинала дышать, как её учили, лишь бы не началась паническая атака.

Боже.

Гермиона боялась рецидива. Боялась, что вновь перестанет спать. Искала причины этого состояния. И первое, что приходило в голову, это предательство её парня.

Бывшего парня.

Она даже всерьёз начала задумываться об обливиэйте, лишь бы избавиться от воспоминаний. Заменить их чем-то другим — чтобы не болело. Не сверлило и, чёрт возьми, навсегда осталось в прошлом.

Как отказаться от чувств, которые ещё не прошли? Наверное, обида вылечит. Гермиона слишком сильно уважала себя, и дала сдачи мгновенно, как узнала обо всём. Просто отрубила эту леску, которая когда-то казалась канатом.

«Забудь», — тлело в голове. Но дьявол! Как же трудно. Озвучить это вслух, чтобы мысль обрела вес, не было никаких моральных сил.