Ходить вместе на пары стало какой-то традицией.
Покурить перед ними — это святое.
Они не ходят за ручки. Не обнимаются так, будто лучшие друзья. Не целуются до обмороков перед однокурсниками. Они вообще ничего не делают для того, чтобы люди знали, что между ними есть какие-то чувства.
Только тишина подтверждает, что больше не враги.
Каждый раз одно и то же: приходят, курят и садятся вдвоём на одно и то же место.
Преподы тоже в шоке на самом деле, потому что быть такого не может, чтобы заклятые враги теперь не рвались в драку и не набивали друг другу лица до крови.
Спокойствие воцарилось на целый месяц.
Кира всё так же работала, а Виолетта пинала балду, потому что делать ей одной ничего не надо. Всё стало каким-то привычным теперь. Теперь Кира привыкла сидеть у Виолетты дома, делая домашку или работу. Или лежать с ней обнимая. Спать вместе иногда. Разговаривать по ночам по телефону. Иногда переписываться.
Виолетта больше не топталась на дорожке чужих травм.
Больше не ранила материю чужой души.
Она теперь относилась бережно, как будто Кира ваза из стекла, которую только урони — и она превратится в стеклянную крошку, которую больше не соберешь, будто та — ебучий пазл.
И Кира на самом деле была благодарна. Была благодарна за то, что теперь между ними всё по-другому. На неё больше не наседает груз чужих требований. Виолетта замолкла, взяв на себя ответственность за их отношения и стараясь не рушить хрупкий мир.
Она старалась быть такой, какой была когда-то раньше.
Возможно, с Лизой она была такой.
Кира же стала чуть мягче.
Больше не рвала и не метала как злоебучий волк.
Ей больше не хотелось убивать людей из-за того, что они не так повернулись или посмеялись. Враждебность будто бы куда-то исчезла. Будто бы не осталось той самой злости, что огнём ледяным горела в её глазах.
Кира больше не шугалась от чужих прикосновений.
Только лишь молчала и позволяла себе расслабиться в кои-то веки.
