Мама для Одуванчика

Глава 47 Лалиса

Слова ДжонХена меня ошарашили. Как гром среди ясного неба. После ухода парня я на какое-то время просто зависла в прихожей и не могла пошевелиться. Информация с трудом доходила до моего мозга. Он женат… Чон все еще женат!
Божечки, какая же я дура!
— Ты чего тут стоишь? — из-за угла появилась Ая и с подозрением на меня смотрит.
— Задумалась просто, — натягиваю улыбку и делаю неуверенный шаг в сторону девчонки. Ноги совсем отказываются слушаться.
— А-а-а, — тянет она и отступает. — Я буду готовиться ко сну. Завтра рано вставать. Так что…
— Да-да, Ая. Я загляну к тебе, — киваю и, дождавшись, когда ребенок уйдет в свою спальню, бреду на кухню убирать со стола остатки ужина.
Пока собирала упаковку от пиццы и мыла чашки, в голове назойливо крутились слова: запасной аэродром. Это меня-то в запасной аэродром записали? Обидно. Чертовски обидно, что ты человеку доверяешь, всем сердцем к нему, а он… вот так.
Слезы застилают глаза, и с трудом удается сдержать всхлип. Мне нужно держать себя в руках. Не хочу, чтобы Ая что-то заподозрила. Нечего ей участвовать в разборках взрослых.
Вымыв посуду, направляюсь в ванную и там на какие то считаные секунды застываю, разглядывая свое растерянное и расстроенное отражение в зеркале. Усмехаюсь своим мыслям и умываюсь прохладной водой. Сказки тоже имеют особенность заканчиваться, Лалиса. Не получится долго и счастливо, а как бы хотелось…
— Спокойной ночи, — заглядываю в комнату Аи, опираясь плечом на дверной косяк, и вижу как та, сидя на постели, что-то читает. Кажется, снова что-то про лошадей. Но заметив меня, ребенок откладывает книгу в сторону.
— Спокойной ночи, — улыбается девчушка. — Сладких снов.
— И тебе, — улыбаюсь в ответ и, притворив за собой дверь, иду на кухню. Сладких… сладких снов, вот только после услышанного так плохо, что сна ни в одном глазу. А еще в сердце колет обида, и оно предательски ноет.
Собрав остатки пиццы и упаковав ее, чтобы завтра можно было разогреть, убираю в холодильник. Наливаю себе чашку чая и задумываюсь. А что теперь делать дальше? Как быть?
Кручу в руках бедную кружку и понимаю, что уйти сейчас я точно не могу. Со мной Ая. Она доверилась мне, и я не могу бросить ребенка, хоть и на попечение бабушки.
Чонгук несколько раз звонит, но я, как дурочка, не понимающая, что делать, пялюсь на вибрирующий телефон и просто трушу. Как страус, готова закопать голову в песок. Не могу ему ответить, не могу. Он ведь догадается, что что-то случилось, и будет себя накручивать. А у него ответственная работа. Но я и так прекрасно понимаю, что не разговаривать с ним тоже нельзя. Но, по крайней мере, сегодня я точно не подам голоса.
“Извини, что не отвечаю, голова жутко болит. И я уснула,” — вру, но он поверит.
“Я соскучился и хотел услышать тебя” — приходит почти моментально его ответ, а у меня снова слезы на глазах.
“Как у тебя дела?” — все, на что хватает моей убитой правдой фантазии.
“Спокойно. Все согласно расписанию” и следом: Хочу домой, к вам с Аей”
И все, больше я не в силах что-либо отвечать.
Как уснула, не помню. Но будильник трезвонит, не жалея моих ушных перепонок. В голове стоит гул, и я морщусь от нарастающей боли. Только этого не хватало. А еще весь день работать.
С Аей довольно быстро собираемся и выходим к остановке. Так же быстро добираемся до школы. Заходим, как обычно, порознь, чтобы не было лишних вопросов. Однако…
— Здравствуйте, Лалиса, — вдруг передо мной нарисовывается Намджун и заглядывает куда-то за спину. Словно ищет кого-то. — Вы одна?
— Здравствуйте. А вы кого-то ждете? — неуверенно оглядываюсь, не понимая, кого он хотел увидеть.
— Да нет, не пойму, с кем приехала ваша ученица, — явный намек на Аю.
Мое сердце теряется в сбившемся ритме, и я выдыхаю, стараясь себя одернуть.
— Аю только что вручил мне ее дядя. Он, видимо, куда-то торопился, вот и не стал заходить.
— Вот и хорошо, а то я уже было подумал… — отмахивается от меня рукой и шагает вперед, догоняя кого-то из преподавателей.
Гад, следит что ли? Как чувствует.
На душе и так кошки скребут, а еще и он тут со своими скользкими взглядами и непрозрачными намеками.
День проходит более-менее.
После школы так же порознь идем с Аей до остановки, а по дороге от остановки до дома балуем себя мороженным. Девчонка что-то увлеченно рассказывает, но для меня все пролетает мимо ушей. Я погружена в свои мысли и все еще пытаюсь придумать, как быть дальше и что говорить Чону. Ведь наверняка будет звонить. Или писать. Снова. И кто бы знал, как хочется услышать его голос, но как сильно я боюсь разреветься прямо в трубку и наговорить лишнего.
Днем за Аей заезжает ДжонХен, но в квартиру не поднимается. Ждет ребенка в машине и увозит на ипподром, я же отказываюсь составить им компанию.
В квартире Чонгука не нахожу себе места. И снова мысли так и лезут в голову. Обманул, не договорил, скрыл. Как я должна себя чувствовать? А мы ведь месяц вместе. Неужели за это время нельзя было сказать? Неужели я похожа на того человека, который устроит истерику или скандал? Который не поймет? Что это за отношения такие без доверия?
Метания-метания и метания. И так проходит целый день, а среди ночи:
— Лиса, — я все-таки отвечаю на звонок Гука, так как нет у меня больше отмазок, почему я не могу ответить. А он звонит во втором часу ночи, и отговориться не выйдет. — Что происходит?
— Ничего, Чонгук. Я просто в последнее время очень устаю, — я ведь и правда последние дни чувствую себя, словно выпотрошенная курица. Нет сил ни говорить, ни что-либо делать. Хочется просто лечь спать и спрятаться от всего мира под одеялом.
— Ты себя плохо чувствуешь? К врачу не хочешь показаться? — в голосе зазвучали тревожные нотки.
— Нет. Думаю, это обычное переутомление. Так что не стоит беспокоиться, — хочу скорее завершить разговор. Так как нет сил без слез слышать его голос. Такой любимый и родной.
— Лис, у нас что-то происходит, верно? — после недолгого молчания спрашивает он, а у меня сжимается сердце от боли и разочарования. Нет, не могу ему сейчас все сказать. Не так, не тогда, когда он так далеко от дома. Я не имею права так с ним поступить.
— Нет, что ты, — хочу его переубедить. — У нас все хорошо, — чувствую, как слезы непрошено катятся по щекам. И я не могу их остановить. — Я скучаю по тебе, очень, — говорю чистую правду и слышу, как он выдыхает словно с облегчением.
— И я, малыш, очень по тебе скучаю. Ты даже не представляешь, как сильно, — его слова вызывают улыбку. Но от этого не становится легче.
— Тогда до встречи, — стараюсь закончить разговор.
— До встречи, — снова напряжение проскользнуло в его голосе. Как мы научились чувствовать друг друга за такой небольшой отрезок времени? Не думала, что такое возможно.
Следующие дни проходят, как в тумане. Я себя не чувствую вообще. Словно за всем наблюдаю со стороны. Будто мое тело — это лишь пустая оболочка. Так плохо мне еще не было никогда.
В день, когда должен приехать Чонгук, у меня все валится из рук. Даже Ая подмечает мою обострившуюся неуклюжесть.
А к вечеру меня окончательно покидают силы. Я даже умудряюсь отключиться на пару часов после того, как укладываю Аю спать. Но после тревожного пробуждения собираю вещи. Все мои немногочисленные вещи, что успели перекочевать в эту квартиру, с легкостью умещаются в небольшую сумку, которую я оставляю в коридоре, а сама иду в кухню.
Чашка чая, и мне нужно хоть немного собраться с мыслями и противоречиями, что разрывают меня изнутри.
Взгляд на часы — с минуты на минуту должен прийти Чонгук. Вернуться домой. С рейса. И не успеваю подумать, как печально для нас закончится это неделя, как слышу, что он приехал. Что заходит в дом, открыв дверь своим ключом. Слышу, как разувается и как идет в мою сторону. В сторону кухни, где горит свет.
Сердце заходится в сумасшедшем, словно предсмертном ритме. Потому что у меня сейчас именно такое ощущение. Сложно представить, как я теперь буду жить без него. Без моего Чона.