Окно с видом на холм

5. Лорна

— Paolo, perché diavolo hai detto così?! (Паоло, какого дьявола ты сказал это?!)

Во мне бушевали гнев и непонимание. Паоло, там в баре, сказал ужасное. Неужели это говорили в школе и на сборах? Он всегда был тихим ребёнком который и мухи не обидит. Но ответ брата говоривший, что он сторонник действий власти Германии по отношению к "нежелательным расам" был для шоком. Я не могла поверить, что с его рта сорвётся что-то подобное.

— In questo mondo, ogni persona ha il proprio punto di vista e punti di vista. Perché non posso avere la mia opinione?! (В этом мире у каждого человека есть своя точка зрения и взгляды. Почему я не могу иметь своё мнение?!)

Мы ругались на итальянском. Я считала, что его аргументы неубедительны и ни на чём не основаны. Надеялась, что он сказал это только потому, что именно такой ответ желали услышать, а он на самом деле думал совсем иначе. Разрешить насилие и гонения на людей из-за их расы–чушь, которую мог придумать душевнобольной человек, коем и являлся диктатор этой страны. Неужели система способна была лишь за один день промыть ребёнку мозги и сделать из него верного последователя? Признаться, это восхищало – насколько убедительными могли они быть. Значит, в программу Гитлерюгенда помимо турпоходлв и совместных просмотров кинофильмов входила и идеологическая обработка.

Но Паоло я не отдам.

Он не станет таким же чудовищем как и они.

— Паоло, ну рассуждай здраво! — Я вновь перешла на немецкий. — Пойми, лишить человека жизни только из-за того, что он родился не таким как им надо? Это не правильно. Это отвратительно! Каждый имеет право на жизнь, и не мы её давали и не нам в праве её отбирать. Если бы на нас распостранялся закон, я не думаю, что ты стоял сейчас передо мной и говорил вот так. Ты не ходил бы сейчас со свастикой на рукаве и не смог спокойно спать из-за мыслей о гестапо.

Я взяла его ладошки в свои и сжала.

— Пойми, я желаю тебе добра. Не становись жестоким. Не дай промыть себе мозги.

Из стоящего на комоде радио доносилась песня Розали Аллен "Chime Bells", тихо тикали часы, где-то вдалеке раздался рёв мотора автомобиля.

— No. Non lo farò, non mi farai cambiare idea.! (Нет. Не буду, ты не переубедишь меня!)

С этими словами брат ушёл в ванную, оставив меня в одиночестве. Сейчас я бы села и написала письмо отцу домой  он точно сказал бы, что сделать. Но жестокая правда о том, что его нет и я никогда его больше не увижу, обрушилась на меня горой. Как мне не хватало сейчас его совета, доброй улыбки  морщин под карими глазами, его командного голоса, дурно пахнущих сигар, которых он курил по вечерам, стоя на балконе нашего дома. Он точно знал, что сделать в такой ситуации.