Мой ( истинный ) сводный брат. Часть 2

Часть 22

Слова Ликса разре́зали слух. В глазах альфы застыла боль, а собственное бессилие взяли вверх.

- Я исправлюсь, Ликс ...

- Я не верю тебе, Хёнджин. Сколько раз ты мне клялся что ты исправишься, что это был в последний раз? Сколько раз ты просил прощения? Но тебя хватало лишь на пару дней, и всё повторялось заново. Твои пьянки, гулянки, измены! Ты бросаешься словами, не боясь меня обидеть! будто я для тебя совсем ничего не значу. - омега с укором смотрел на истинного, говоря без остановки, бегло смахивая слёзы с щек.

- Значишь, Ликс! Я люблю тебя!

- Это не правда! Я́ люблю тебя, Я !! Но не ты! - Ликс отвернулся, накрывая руками лицо.

- Не говори так... дай мне последний шанс, малыш. Пожалуйста.

Джин разворачивает омегу на себя и мягко касается его губ. Ликс борется с самим собой, млея от блаженства, и на мгновение позволяет себе поверить в иллюзию, что всё будет хорошо. Она словно бальзам на истерзанную душу несчастного омеги. Он скучал по любимому, очень. И сейчас, ему как никогда, не хотелось снова отпускать его. Очень хочется простить, снова утонуть в его объятиях, и всё забыть, не тормозя себя пониманием что это всё будет не на долго.

- Прости что делал больно. Я обожаю тебя. Я хочу тебя, и мысль о том, что твоего тела будет касаться кто то другой, заставляет терять контроль. - шепчет в губы Джин и омега мучаясь в своих сомнениях, угнетенно всхлипывает, и упирается руками тому в грудь.

Но губы Хвана... это то, перед чем невозможно устоять. Его язык - творит чудеса, а стоит нежным рукам коснуться его тела, как омега лишается разума.

Признание поражения и Феликс снова не выдерживает. Он чувствует как его тело слабеет, как внутренний омега тянется к истинному, запуская все механизмы его тела, и руки непроизвольно пробираются к лебединой шее, крепко обвивая её. Осторожный, нежный поцелуй, перерос в нечто бешеное, страстное и напористое. Ликс совсем потерявшись в своих бушующих чувствах, посылает к черту все обиды и прошлое, утопая в настоящем наслаждении в которое сейчас, окунает его истинный.

Джин не отрываясь ни на секунду, подхватывает омегу под попку, и снова несёт на диван, мягко опуская его на спину, срывает с него одежду.

Развратные, полные губы Джина ложатся на ароматную шею омеги, что сочится искрящимся цитрусовым ароматом, вгрызаясь словно дикий зверь и после довольно зализывая. Спускается ниже и обхватывая сосок, принимается искусно его истязать. Лижет и аккуратно оттягивает его зубами, а омега запрокидывает голову и до крови кусает нижнюю губу, испытывая большой восторг, от которого хочется расплакаться как ребенок. Каждое прикосновения его властного языка обжигают до боли, заставляя подчиняться и плавиться.

Любимое до одури тело, из которого хочется извлекать всё больше и больше звуков, сдержанно стонет, пресекая такие любимые ноты Хёнджина.

- Как же я соскучился по твоим стонам, Ликс... Хотелось бы услышать каждый пошлый звук из твоего рта.

Слова альфы не на шутку заводят Ликса и тот тянется за очередным глубоким поцелуем, скрещивая ноги на спине альфы, и жмется ближе, периодически, блаженно выдыхая.
Омега возбужден до предела, взгляд расфокусированный, безумный и лишь губы неустанно просящие поскорее войти в него, говорят о том, что он в сознании.

Немедля, Хёнджин размазав головкой смазку, что сочится в большом количестве, будто мстя за столь долгое воздержание, из мокрого прохода, сладостно входит внутрь. Наблюдая как омега, открыв рот в беззвучном крике, закатывает глаза, и альфа с удовлетворенной улыбкой загоняет член до упора, со звонким шлепком о ягодицы.

Секс, взрывающий сознание, двух изголодавшихся друг по другу истинных, никогда ещё не был настолько прекрасен. Джин ускорялся превращая их соитие в нечто бешеное, горячее, а та самая необходимость сдерживать громкие звуки, только распаляла их желания.
Вспотевший альфа: его мокрая, взмыленная шея, куда прилипли темные волосы, а на лице дьявольская улыбка из любимых, блядских, распутных губ.

Хван выглядел бесподобно - сущий дьявол, в обличии ангела.

Наверное, только от одного вида, Феликс мучительно-сладостно кончает себе на живот, и снова трепещет от желания, ибо в его тугую попку не переставая загоняют восхитительный член, даря долгожданное упоение.

Джин присаживается на колени и продолжает неустанно долбить податливое и гиперчувствительное сокровище, который снова изливается, содрогаясь всем телом и стонет, прикусывая фалангу указательного пальчика.
Джин падает сверху и вгрызаясь зубами в плечо омеги, заливает плотную и сладкую дырочку, сдавленно простонав.

Альфа приподнимается на локтях и смотрит на истинного, чьи глаза блестят, а сытая улыбка расползается по лицу.