Бог знает почему, Иванов ли тут был виноват, или потому, что
сенсационные известия передаются сами собой по воздуху, но только в
гигантской кипящей Москве вдруг заговорили о луче и о профессоре Персикове.
Правда, как-то вскользь и очень туманно. Известие о чудодейственном открытии
прыгало, как подстреленная птица, в светящейся столице, то исчезая, то вновь
взвиваясь, до половины июля, когда на 20-й странице газеты "Известия" под
заголовком "Новости науки и техники" появилась короткая заметка, трактующая
о луче. Сказано было глухо, что профессор IV университета изобрел луч,
невероятно повышающий жизнедеятельность низших организмов, и что луч этот
нуждается в проверке. Фамилия, конечно, была переврана и напечатано:
"Певсиков".
Иванов принес газету и показал Персикову заметку.
- "Певсиков", - проворчал Персиков, возясь с камерой в кабинете, -
откуда эти свистуны все знают?
Увы, перевранная фамилия не спасла профессора от событий, и они
начались на другой же день, сразу нарушив всю жизнь Персикова.
Панкрат, предварительно постучавшись, явился в кабинет и вручил
Персикову великолепную атласную визитную карточку.
- Он тамотко, - робко прибавил Панкрат.
На карточке было напечатано изящным шрифтом:
Альфред Аркадьевич
Бронский.
Сотрудник московских журналов - "Красный огонек",
"Красный перец", "Красный журнал", "Красный
прожектор" и газеты "Красная вечерняя газета".
- Гони его к чертовой матери, - монотонно сказал Персиков и смахнул
карточку под стол.
Панкрат повернулся и вышел и через пять минут вернулся со
страдальческим лицом и со вторым экземпляром той же карточки.
- Ты что же, смеешься? - проскрипел Персиков и стал страшен.
- Из гепею, они говорять, - бледнея, ответил Панкрат.
Персиков ухватился одной рукой за карточку, чуть не перервал ее
пополам, а другой швырнул пинцет на стол. На карточке было написано кудрявым
почерком: "Очень прошу и извиняюсь, принять меня, многоуважаемый профессор,
на три минуты по общественному делу печати и сотрудник сатирического журнала
"Красный ворон", издания ГПУ".
- Позови-ка его сюда, - сказал Персиков и задохнулся.
Из-за спины Панкрата тотчас вынырнул молодой человек с гладковыбритым
маслянистым лицом. Поражали вечно поднятые, словно у китайца, брови и под
ними ни секунды не глядевшие в глаза собеседнику агатовые глазки. Одет был
молодой человек совершенно безукоризненно и модно. В узкий и длинный до
колен пиджак, широчайшие штаны колоколом и неестественной ширины
лакированные ботинки с носами, похожими на копыта. В руках молодой человек
держал трость, шляпу с острым верхом и блокнот.
- Что вам надо? - спросил Персиков таким голосом, что Панкрат мгновенно
ушел за дверь. - Ведь вам же сказали, что я занят?
Вместо ответа молодой человек поклонился профессору два раза на левый
бок и на правый, а затем его глазки колесом прошлись по всему кабинету, и
тотчас молодой человек поставил в блокноте знак.
- Я занят, - сказал профессор, с отвращением глядя в глазки гостя, но
никакого эффекта не добился, так как глазки были неуловимы.
- Прошу тысячу раз извинения, глубокоуважаемый профессор, заговорил
молодой человек тонким голосом, - что я врываюсь к вам и отнимаю ваше
драгоценное время, но известие о вашем мировом открытии, прогремевшее по
всему миру, заставляет наш журнал просить у вас каких-либо объяснений.
- Какие такие объяснения по всему миру? - заныл Персиков визгливо и
пожелтев. - Я не обязан вам давать объяснения и ничего такого... Я занят...
страшно занят.
- Над чем вы работаете? - сладко спросил молодой человек и поставил
второй знак в блокноте.
- Да я... вы что? Хотите напечатать что-то?
- Да, - ответил молодой человек и вдруг застрочил в блокноте.
- Во-первых, я не намерен ничего опубликовывать, пока я не кончу
работы... тем более в этих ваших газетах... Во-вторых, откуда вы все это
знаете?.. - И Персиков вдруг почувствовал, что теряется.
- Верно ли известие, что вы изобрели луч новой жизни?
- Какой такой новой жизни? - остервенился профессор, - Что вы мелете
чепуху! Луч, над которым я работаю, еще далеко не исследован, и вообще
ничего еще не известно! Возможно, что он повышает жизнедеятельность
протоплазмы...
- Во сколько раз? - торопливо спросил молодой человек.
Персиков окончательно потерялся... "Ну тип. Ведь это черт знает что
такое!"
- Что за обывательские вопросы?.. Предположим, я скажу, ну, в тысячу
раз!..
В глазках молодого человека мелькнула хищная радость.
- Получаются гигантские организмы?
- Да ничего подобного! Ну, правда, организмы, полученные мною, больше
обыкновенных... Ну, имеют некоторые новые свойства... Но ведь тут же главное
не величие, а невероятная скорость размножения, - сказал на свое горе
Персиков и тут же ужаснулся. Молодой человек исписал целую страницу,
перелистнул ее и застрочил дальше.
- Вы же не пишите! - уже сдаваясь и чувствуя, что он в руках молодого
человека, в отчаянии просипел Персиков. - Что вы такое пишете?
- Правда ли, что в течении двух суток из икры можно получить 2 миллиона
головастиков?
- Из какого количества икры? - вновь взбеленяясь, закричал Персиков. -
Вы видели когда-нибудь икринку... ну, скажем, - квакши?
- Из полуфунта? - не смущаясь, спросил молодой человек.
Персиков побагровел.
- Кто же так мерит? Тьфу! Что вы такое говорите? Ну, конечно, если
взять полфунта лягушачьей икры... тогда пожалуй... черт, ну около этого
количества, а, может быть, и гораздо больше!
Бриллианты загорелись в глазах молодого человека, и он в один взмах
исчеркал еще одну страницу.
- Правда ли, что это вызовет мировой переворот в животноводстве?
- Что это за газетный вопрос, - завыл Персиков, - и вообще, я не даю
вам разрешения писать чепуху. Я вижу по вашему лицу, что вы пишете какую-то
мерзость!
- Вашу фотографическую карточку, профессор, убедительнейше прошу, -
молвил молодой человек и захлопнул блокнот.
- Что? Мою карточку? Это в ваши журнальчики? Вместе с этой чертовщиной,
которую вы там пишете. Нет, нет, нет... И я занят... попрошу вас!..
- Хотя бы старую. И мы вам ее вернем моментально.
- Панкрат! - закричал профессор в бешенстве.
- Честь имею кланяться, - сказал молодой человек и пропал.
Вместо Панкрата послышалось за дверью странное мерное скрипенье машины,
кованое постукивание в пол, и в кабинете появился необычайной толщины
человек, одетый в блузу и штаны, сшитые из одеяльного драпа. Левая его,
механическая, нога щелкала и громыхала, а в руках он держал портфель. Его
бритое круглое лицо, налитое желтоватым студнем, являло приветливую улыбку.
Он по-военному поклонился профессору и выпрямился, отчего его нога пружинно
щелкнула. Персиков онемел.
- Господин профессор, - начал незнакомец приятным сиповатым голосом, -
простите простого смертного, нарушившего ваше уединение.
- Вы репортер? - спросил Персиков. - Панкрат!!
- Никак нет, господин профессор, - ответил толстяк, - позвольте
представиться - капитан дальнего плавания и сотрудник газеты "Вестник
промышленности" при совете народных комиссаров.
- Панкрат!! - истерически закричал Персиков, и тотчас в углу выкинул
красный сигнал и мягко прозвенел телефон. - Панкрат! - повторил профессор. -
Я слушаю.
- Ферцайен зи битте, герр профессор, - захрипел телефон по-немецки, -
дас их штёре. Их бин митарбейтер дес Берлинер тагеблатс*...
- Панкрат, - закричал в трубку профессор, - бин моменталь зер бешефтигт
унд кан зи десхальб этцт нихт эмпфанген**! Панррат!!
А на парадном входе института в это время начались звонки.
