(СТАРАЯ ВЕРСИЯ) Сломанное Детство

9 Мая 1945.

— Loslassen!! Nein.. NEEEIN, LASS MICH MEINEN SOHN SEHEN!!.. (Отпустите.. Нет.. НЕЕЕТ, ДАЙТЕ МНЕ УВИДЕТЬ МОЕГО СЫНА!!..)
Крики поверженного Рейха раздавались на весь штаб. Его уводили из здания, где окончательно завершилась капитуляция. Нацист пытался вырваться из рук офицеров. Они тащили его всё ближе и ближе к машине, которая должна была увезти проигравшего. Изгнание и прекращение нормального существования... Этого не хотел бы никто.
«Ich würde lieber sterben..» (Лучше бы я умер..)
Думал Тройка. Он с силой дёрнулся вперёд, и порвал рукава рубашки. Теперь же он бежал от офицеров, но не куда глаза глядят, а чётко к госпиталю. На данный момент там находился СССР и советовался с главным врачом. Ворвавшийся в здание Рейх удивил и напугал всех, в основном мед-сестёр. На зачинщика войны накинулись и прижали к полу.
— Что здесь чёрт возьми творится?! — Вскрикнул коммунист, со злостью смотря на генерала.
— Товарищ Советский Союз, он требует встречи со своим сыном!
Третий Рейх с болью смотрел на СССР'а, через взгляд умоляя об исполнении последнего желания.
— Ладно. Los geht's, Hund. (Пошли, псина.)
Нацисту одели наручники, чтобы он не натворил очередных дел. В светлом халате он шёл за быстро идущим Союзом.
Уже в палате он подошёл к сыну. Германия был рад увидеть своего отца. Не обращая внимания на грозного СССР'а, младший немец обнял шею нациста.
— Vati! (Папа!)
Геру смутили наручники и замученный взгляд отца. Но сейчас Тройка был счастлив, хоть и сильно устал. Сын был очень важен ему. Он поцеловал его в лоб и с улыбкой сказал:
— Sei gut und.. Langeweile dich nicht, mein Sohn. (Будь хорошим и.. Не скучай, сынок.)
Герман не понимал, куда повели его отца.
— V.. Vater!! Wohin gehst du? Verlasse mich nicht!!..  (О..Отец!! Куда ты уходишь? Не оставляй меня!!..)
Гера подскочил с тёплой постели, но коммунист тут же его остановил. На глаза навернулись слёзы, он не хотел расставаться с дорогим ему человеком, пускай он и был жесток.
Нацист даже не обернулся, ему было больно от жалобных воплей Германии. За дверью в палате послышался крик, а затем душераздерающий детский плачь. Эта разлука будет долгой и нестерпимо болезненной.
— Heute gehen Sie in ein neues Haus. (Сегодня ты отправишься в новый дом.) — Начал Союз, но на его крепкую руку тут же пришёлся удар маленькой ладошки.
— Loslassen! Du bist schlecht, ich gehe mit dir nirgendwohin! Ugch.. (Отпустите! Вы плохой, я никуда не пойду с вами! Агх..)
СССР разозлился и.. Нет, он не ударил его. Он никогда бы не притронулся к чужому ребёнку. Коммунист молча взял юнца за руку и под его истерику повёл к выходу. Крепкая психика Союза нормально переносила происходящее, хотя за годы войны она изрядно истрепалась.
***
В особняке русских впервые за долгое время раздавался детский смех. Все отпрыски СССР'а были вновь вместе, в безопасности. Не смеялся только немец. Видя это, коммунист увёл Германию в его новую комнату, на втором этаже.
— Der 9. Mai ist nicht dein Tag. (9 мая не твой день.)
Союз похлопал его по плечу и оставил на едине с самим собой. Негативные мысли поедали Германию изнутри. Он потерял единственного родного человека, так теперь он в доме заклятого врага Рейха. У него не осталось никого и ничего.
Гера повздыхал и принялся изучать комнату. Всё же нужно было смириться с тем, что он здесь надолго. Тут находился старый шкаф для одежды, было два больших окна, письменный стол с царапинами и мягкое кресло, а также пара деревянных, книжных полок. Обстановка была уютной, но.. Какая-то она не такая. И этот ковёр со странными узорами на стене, рядом с кроватью...
Открыв левую тумбу письменного стола, он наткнулся на листы бумаги и старые, цветные карандаши. Юнец расположился прямо на полу, и начал старательно рисовать себя и свой флаг. Рядом вскоре стоял СССР, но в виде красного, огнедышащего дракона. Герман изобразил себя в клетке и подписал сверху рисунка:
"In Gefangenschaft der Russen." (В плену у русских.)
Дверь в комнату резко открылась, это опять был коммунист. В руках он держал тарелку с тушёнкой и двумя ломтиками хлеба. СССР поставил еду на стол, и глянул на рисунок немца.
— Bin ich und du? (Это я и ты?)
— Ja.. (Да..)
Союз вырвал рисунок из рук Германа, и прочёл надпись сверху листка. Злость и напряжение расползлись по телу старшего русского.
«Я спас его, оставил в живых и дал шанс.. А взамен мне это?!!»
Не зная, как лучше вылить агрессию, он разорвал рисунок Геры на 4 кусочка.
— Zeichne nicht mehr. (Больше не рисуй.)
С этими словами он ушёл из его комнаты и хлопнул дверью.
Герман был сильно расстроен.
***
Была полночь. С кухни доносился смех, громкие песни о победе. Все праздновали. Все, кроме Геры. Для него это был абсолютно не весёлый день. Только из-за наставления отца он держался и не рыдал. Ведь "так делают девчёнки" или же "слёзы показатель слабости, а ты должен быть сильным". Немец прокручивал эти слова в голове, пока ел тушёнку, заедая хлебом. Ему было непривычно и страшно. А ещё Германия не понимал реакции на его рисунок...
Дверь медленно, со скрипом открылась.
— Es ist Zeit zu schlafen, Deutschland. (Пора спать, Германия.) — произнёс вошедший коммунист.
— Wirst du mir ein Schlaflied singen? (Вы споёте мне колыбельную?)
Такой запрос сильно удивил Союза. Он вздохнул и прикрыв дверь, подошёл к немцу.
— Gut, erzähl es einfach niemandem. (Хорошо, только никому не рассказывай.)
СССР дал возможность Гере переодеться в чистое бельё, и уложив на кровать юнца, начал басистым голосом напевать ему мелодию.
За стенкой слева жил Россия и его брат Казахстан. Но Росс был прямо у стенки, за которой стояла кровать немца.
«Отец поёт колыбельную?.. Странно.. Он даже мне так не пел.»
Думал Росс, прислонившись ухом к стене и прислушиваясь.
— Чего не спишь? — спросил шёпотом казах.
— Не хочется, забей.
— Ну ладно..
Рашка не знал, кто живёт в той комнате и всегда считал её заброшенной. Но Союз с пустоты бы не начал петь колыбельную, даже если пьян. А вчера младший русский был с братьями и сёстрами и никого кроме них не видел.
«Завтрашним утром схожу проверю кто там такой, что отец так трепетно к нему относится.»
Твёрдо, с некой ревностью решил Росс.