The Glory

9. Заботливые и озабоченные

Если можно чувствовать себя ещё более окрылённой, то Ёнсо даже представить не может, что для этого нужно сделать. Тело приятно ноет от бессонной ночи, которую они провели на берегу Тихого океана где-то на краю Санта Моники. Пили пиво, дурачились и растворялись в плену звёздной ночи, которую так теперь не хочется отпускать.

Ён бредёт по липовой аллее к особняку, кремовые стены которого белеют среди зелёного моря идеально выстриженного мексиканцами газона. На лице играет глупая улыбка, а в груди треплется язычок давно забытого чувства, когда вопреки запретам родителей уходишь погулять до девяти вечера, а возвращаешься домой заполночь. И это ощущение блаженно потрескивает, как тлеющие ветки в костре, который они засыпали песком, когда уходили с пляжа.

Уже далеко заполночь — пятый час. Небесная акварель над Кэролвуд Драйв плавно перетекает от беззаботной ночи в новый день, растворяясь в белой дымке предрассветных минут. У Ёнсо на сон осталось часа три от силы, но она ни о чём не жалеет. Мизинец на левой руке всё ещё чувствует ниточку, которой Минхо привязал её к себе. Может, она поспешила делать о нём выводы? Может, стоит дать ему шанс?

Ёжится от утренней прохлады и понимает, что забыла отдать ему джинсовую куртку. Теперь, видимо, им придётся ещё раз встретиться. До этого момента она ещё успеет окончательно протрезветь, но сейчас приподнимает грубый ворот, пытаясь согреться, и запахивается, пряча кисти рук в подмышки.

На языке до сих пор ощущается сладость бабл-гам, а перед глазами то и дело пролетают звёзды, на каждую из которых Ёнсо по привычке загадывала желание. Сбудутся ли они? Как знать.

...но свой след они точно оставят.

Собачий лай разрезает тишину, в которой прежде были лишь шелест листьев на липах и шарканье стареньких конверсов на ногах, что еле плетутся к желанной постели. Ёнсо поворачивает голову на звук, видя, как вдалеке Хёнджин замахивается и швыряет кривую палку, а два добермана уже наперегонки мчатся за ней, поглощённые азартной игрой.

На нём всё те же спортивные серые штаны и белая спортивная майка с глубоким вырезом. Хёнджин запускает руки в карманы и наблюдает, как псы играючи дерутся за ветку, а Ёнсо останавливается, украдкой глядя на него издалека.

Может, это побочный эффект уходящей ночи, но сейчас он кажется ей таким умиротворённым. Таким безмятежным, словно девятью часами ранее не стрелял в неё из лука горящими стрелами провокации. Чего он этим добивался — она до сих пор не знает. И не уверена, что хочет знать. Что это имеет для неё какой-то смысл.