Love Die

Эпилог

      Порчэ просыпается из-за лучей, которые настойчиво светят прямо в глаза и мешают провалиться обратно в сон. Они так устали с дороги, что буквально завалились спать и сразу отрубились, едва стянув с себя одежду, но сейчас Чэ чувствует себя выспавшимся, отдохнувшим и очень заинтересованным в своём преступно красивом парне. Он мягко целует грудь, на которой лежит, касается губами старых шрамов от пуль и порезов, поднимается выше, оставляя влажные следы на плече, ключицах и добирается до длинной чувствительной шеи, втягивая кожу между губами.

      – М-м, Чэ, – парень тихо стонет, а его дыхание учащается и становится тяжелее, но он так хорошо и сладко спал, что ему хочется побыть ещё чуть-чуть в этом мареве.

      – Доброе утро, любимый, – Порчэ шепчет на ухо, прикусывая мочку, и гладит рельефный плоский живот, спускаясь ладонью ниже, и касается утреннего не до конца окрепшего возбуждения, – я хочу тебя.

      – Малыш, я тоже хочу тебя всегда, но мы... – он зевает, не открывая глаз, и хрипло договаривает, – мы трахались в самолёте, а сейчас я больше хочу спать, – парень крепче обнимает своего мальчика и надеется, что его энтузиазм немного поутихнет. Хотя бы на полчасика, а потом он даст Порчэ всё, что тот захочет. Вот только он забывает, с кем имеет дело, ведь когда этот чертёнок сгорает от желания, он добьётся всего в тот же миг и любыми способами.

      – Хорошо, значит я пойду в душ и сделаю себе приятно, Пи’Вик, – парень вздрагивает и буквально подрывается, моментально просыпаясь и зыркая на Чэ, который выглядит, как сама невинность, – как же хорошо это всегда работает.

      – А ты не боишься меня так однажды назвать во время секса? – Ким падает обратно на подушку и трёт лицо, прогоняя остаток сна. Порчэ довольно улыбается и откидывает в сторону одеяло, усаживаясь сверху на бёдра своего парня и потираясь ягодицами о твёрдость, которая никуда и не думала деваться.

      – Не боюсь, да и это же твой псевдоним, что такого. А вот если Муном...

      Парень хищно улыбается и снова двигает ягодицами, прикусывая губу, когда Кимхан сжимает его бёдра, оставляя белые следы.

      – Не продолжай, Чэ, иначе будешь хромать целый день и не сможешь посмотреть в Нью-Йорке всё, что напланировал, – он понимает, что делает его мальчик, и не испытывает настоящей ревности, потому что за прошедшие пять лет было обговорено и переговорено всё по сто раз. Вик уже давно не был больной темой или грустным воспоминанием, хотя говорить о нём на семейных собраниях всё равно никто не решался. Да и сами семейные собрания назывались так номинально, а по факту это были встречи ради празднования чьих-то именин или в честь чьего-то успеха.