Любовь одного айдола

36. Раз ты гость, веди себя пристойно! (3 ч.)

– Цю Син? Ты меня слышишь?

В ответ до сих пор ничего не звучало.
Чун Юнь сначала не на шутку испугался. Оно и понятно: сидели, обнимались, как вдруг один из них перестал реагировать на окружение.

Однако вся паника Чун Юня улетучилась, когда он услышал едва различимый храп и сопение со стороны Син Цю.
Тело его расслабилось, голова упала на плечо, а глаза были плотно-плотно сомкнуты.

- Спящая красавица... Вернее, красавец - про себя проговорил Чун Юнь прежде чем привстать, и аккуратно уложить Син Цю на диван.

Затем, он чуть наклонился вперёд, занёс одну руку за талию Син Цю, а вторую - под колени. Так, не очень удобно обхватив Син Цю, он смог приподнять его, чтобы донести до спальни. На удивление для Чун Юня, Син Цю оказался довольно лёгким.

Вдруг, взгляд Чун Юня упал на чёрные словно смоль ресницы Син Цю. Они переплетались одна в одну, создавая ощущение мокроты и влажности. После ресниц Чун Юнь стал рассматривать его нос. Тонкие линии, будто бы нарисованные, прекрасно подчеркивали его красоту и бледноту. Сам нос был довольно маленьким, но в то же время мягким и довольно нежным. Наконец, взор Чун Юня устремился на пухлые губы нежно-розового цвета. На них был тонкий слой засохшей кожицы, но это не предавало ему ни капли уродства, лишь наоборот, подчеркивало изящный болезненный вид Син Цю.

Вдоволь наглядевшись, Чун Юнь слегка прижал к себе Син Цю - для надёжности - и направился в его спальню, по пути пару раз поправляя лежавшего на руках Син Цю.
Хорошо дверь оказалась открытой, и Чун Юнь чуть подперев её ногой, смог зайти внутрь. Расположив Син Цю на кровати, он подтянулся, и тихо зевнул.

- Ты конечно лёгкий, но тащить тебя не причинив и капли вреда, довольно сложно. Я вымотался.

Но и это ещё не всё: если Син Цю уснёт в той же одежде, в какой провел весь день, то он непременно заболеет. Нужно переодеть его в пижаму, что казалось Чун Юню через чур за рамки вон выходящим. Повезло, ведь на нём был свитер, и снять его было довольно лёгкой задачей. Но вот снять рубашку... Нет, у Чун Юня руки не поднимутся сделать такое.

Но превысив все свои ожидания, он переосилил себя, и потянулся к самой верхней пуговице, обнажив тонкие ключицы. Затем спустился ко второй пуговице, на сей раз обнажив большую часть груди. Так бы продолжилось вплоть до самой последней пуговицы, если бы Син Цю не перевернулся с одного бока на другой, и не вынудил бы Чун Юня спуститься с небес на землю, осознав что тот делает.