По ночам становится холодно

Молитва

Она шершавая, она колючая,

Она холодная, она змея.

Меня изранила противно-жгучая

Ее коленчатая чешуя.

З. Гиппиус, Она

Я стояла в коридоре гимназии. Всё здесь было каким-то неправильным.

Тусклая лампа над головой тревожно мигала, но не издавала привычного гудения. Не издавала ни звука. Тут вообще нет звуков. Обычно говорят «мёртвая тишина», но эта тишина не была мёртвой, нет, она была неправильной. Ведь мёртвые не шевелятся, не трогают тебя, не давят присутствием, не живут. А тишина жила, давила, трогала, шевелилась, она ощущалась повсюду, ползла нервными мурашками по коже.

И что-то ещё витало в воздухе. Что-то густое и вязкое, что-то простое и знакомое каждому, что-то неизбежное и первобытное, как страх. Да, пожалуй, как страх.

На семьдесят восемь процентов воздух состоял из азота, на двадцать один процент из кислорода, на один процент из тишины. На сто процентов из угрозы. Она просачивалась и едким концентратом впитывалась даже в оцепеневшие стены. Если коснёшься их, неправильных, наверняка почувствуешь электрический разряд. Стены копили в себе напряжение, хранили какую-то древнюю тайну, успевшую покрыться пылью и бежевой штукатуркой, убаюкивали прежнюю жестокость.

Стены дышали злом.

Неправильные парты выстроились вдоль стен в нескончаемый ряд, делая и так узкий проход ещё меньше. И чем дальше тянулись парты, тем темнее становилось пространство. В самом конце всё сливалось в сплошную непроглядную черноту, и я даже думать не хотела о том, что находилось в той части коридора.

Мне и в этой довольно... неуютно.

За спиной внезапно раздался непонятный шорох. В неестественной, неправильно-абсолютной тишине он оказался слишком громким и явным. Намеренным. Не какой-то топорный грохот, неуклюжий и беспорядочный. Скорее тонкая и искусная работа хирурга, скальпельная. Лаконичный скрежет. Звук, изданный только для того, чтобы быть услышанным. Я медленно развернулась, неосознанно задержав дыхание.

Почему это снова происходит? Ну почему?

Передо мной стояло нечто. Лучшей характеристики дать не удавалось. Оно напоминало человека, возможно, даже было им. Но у меня никак не получалось на нём сосредоточиться. Восприятие будто искажалось, спотыкалось, столкнувшись с расплывчатой фигурой. Я не могла понять, какого оно размера, какого цвета, какое у него лицо.