По ночам становится холодно

Адвокат Бога

И я опять свободою владею

И сладостной и горькой, и к тому,

Кто небо движет бровию своею,

Я возвращаюсь — к Богу моему, —

Устав от жизни, но не сытый ею.

Ф. Петрарка, Смерть погасила солнце

— Вижу, дома никого. Обниматься будем? — Слава мягко улыбнулся, но было заметно, насколько он зол.

Его гнев всегда походил на разряды статического электричества: быстро вспыхивающие искры, быстро гаснущие. Главная задача — суметь избежать удара, не задохнуться от напряжения в воздухе. Сейчас у меня вряд ли получится. Очевидно, я и есть причина его визита. Узнал про Катю и тут же примчался. Вот только уже ничего не исправишь, слишком поздно. Остаётся только месть — самое горячее блюдо, приправленное самыми острыми специями, ненавистью и отчаянием.

— Обойдёмся, — сухо обронила я, чувствуя ответственность за Ангелину. Всё же она была ни при чём.

— Значит, сразу к делу? — улыбка Славы больше походила на оскал. — Регина, кажется, нам есть, что обсудить.

— Ага, — вяло отозвалась я.

Мне приходилось убеждать себя, что я больше не ребёнок, что он, чужак, больше не живёт в этом доме, больше не имеет здесь власти, что я больше никогда ему не поддамся. Но чего стоили мои убеждения? Тридцать сребреников? Слава всё равно оставался на шесть лет умнее, на голову выше, на шаг впереди.

— Что обсудить? — робко высунулась Ангелина.

— Лучше уйди, Ангелин. Не мешай взрослым разговаривать.

— Я... Вообще-то я старше Регины, — неловко вставила сестра.

— Ага, молодец, — насмешливо похвалил её Слава, ласково, медово. Но в его медовых интонациях всегда была ложка дёгтя. — Уходить собираешься?

— Нет, — твёрдо произнесла Ангелина, сжав край стола.

Чай мы так и не попили, жалко. Тосты тоже уже, наверное, остыли. Приехал бы он хотя бы на десять минут позже...

Слава деланно вздохнул.

— Ладно, тогда мы сами уйдём. Поднимайся ко мне в комнату, — кинул он мне.