Портрет

Глава 13. Финал

Намджун.

-Долго тебя ждать? - Сомбин стоит в дверях моей спальни и недовольно складывает руки. - Это у тебя концерт вечером, не у меня.

-Я помню.

-Чего тормозишь тогда?

-Думаю.

Точнее, собираюсь с мыслями. Обычно подобное состояние приходит ближе к выходу на сцену, но сегодня настигло на пороге собственного дома рано утром. Переживания, нервозность, страх совершить ошибку, предвкушение от подходящего экстаза, представление полного зала, громкость их голосов, скандирование моего имени, ответственность за происходящее, ответственность за подготовленный материал, представление новых песен, освещение важных тем, проигрывание громкого шоу, переодевание, тайминг, видеоряд, вступительная речь, заключительные слова, тысячи горящих глаз и литры слез. Внутри бушует ураган эмоций, эпицентром которого становится миниатюрная девушка.

Сегодня Йерин впервые посетит мой концерт. Если быть честным, то в момент, когда она сказала о наличии билета, я был не особо рад. Не потому, что она будет находиться среди десятков тысяч людей, соприкасаться с ними и закрывать ушки от слишком громких звуков, а потому что я не рассказывал ей полную картину. Точнее, не говорил вовсе. Ей не говорил, но рассказал на одном из интервью, ставшим частью промоушена выходящего альбома. В нем со всех сторон был задет “rebirth”. Начиная от названия, заканчивая финальной нотой каждой композиции, финальной эмоцией каждого трека и главным посылом работы в целом.

“REBIRTH” - мое личное чистосердечное признание. Мой личный дневник. Мой личный протокол. Самые открытые тексты, самые важные слова, самый открытый я. За шесть лет на сцене я не писал ничего подобного. Да, были работы, пропитанные грустью, навевающие меланхолию, приоткрывающие дверцу в мир, скрывающийся под псевдонимом, но ни одна из них не обнажала душу полностью. Выходящий альбом стал первым, уместившим в себе желание отказаться от цели, потому что все, что приносят проложенный к ней путь, это страдания. Уместившим невозможность подняться с кровати от эмоционального истощения. Разбитые телефоны в попытке дозвонится и услышать “это все шутка, дорогой”. Перевернутую не один раз студию в порыве злости. Не потому, что ненавижу, а потому, что в тот момент мне казалось, что все происходящее берет начало в выставленном там оборудовании. Нехватку кислорода, желание закрыться в ванной и не выходить оттуда. Отказ воспринимать действительность и жизнь в иллюзорном мире, выстроенном собственноручно в попытке не сойти с ума. Слезы родных, стучавших в дверь, так стойко выдерживающую избиение.

Первые мысли, что так не может продолжаться. Тяжелые руки, выводящие на улицу. Отрезвляющие удары. Мои извинения за причиненную боль и улыбки родных. Первые шаги в неизведанную реальность. Первые попытки создать жизнь заново. Тяжелый путь от ничтожного преданного любимой девушкой существа, до мужчины со стержнем вместо позвоночника. Она сломала меня, но вместе с тем создала лучшую версию.

Боялся, что Йерин узнает, поймет неправильно, испугается. И боюсь сейчас. Только я хочу с ней отношений. Настоящих, крепких и честных. Таких, в которых мы будем доверять друг другу, рассказывать о переживаниях и тревогах, заботиться и оберегать. Таких, в которых я смогу стань для нее мужчиной, умеющим защищать. Таких, в которых не будет места секретам и тайнам. Таких, которых она заслуживает. Хочу, поэтому готов открыть не самую лучшую главу своей жизни.

-Идешь, нет? - брат, как назойливая муха. Жужжит и жужжит, подгоняет и подгоняет.

-Вот вроде концерт мой. Ты-то куда спешишь?

-Не каждый день брат собирает стадион в сто пятьдесят тысяч.

Артист приезжает на точку проведения своего концерта минимум за шесть часов. Проверить звук, свет, картинку, общую подготовку, прогнать программу раза два в лучшем случае, переодеться, уложить волосы, накраситься. И этого времени вполне хватает. Мы же приехали за десять. Сомбину приспичило приехать пораньше, пройтись, осмотреться, сделать фото и видео, пообщаться с моими родителями и сестрой, которые, к слову, раньше времени запуска посетителей в залы не приходят. А когда Ким Сомбин хочет что-то сделать, не важно касается это напрямую его и нет, его не отговорить. Никак. Абсолютно. Поэтому утром мы были на месте.

Через пять с половиной часов оставалось только ждать. Все необходимые манипуляции проведены, звук, картинка в норме, все хорошо работает. Дабы скоротать время и подготовить мое моральное состояние к вечеринке года, как ее окрестил Ким старший, он решил поесть. И меня затащить заодно.

-Ешь.

-Ем я, ем.

-В облаках ты летаешь, а не ешь, - говорит брюнет, заталкивая в рот любимые токпокки.

-Волнуюсь просто, - это правда. Перед каждый концертом грудь наполняет легкое волнение: как все пройдет, не будет ли казусов и так далее.

-Может ты нас уже познакомишь? - резко меняет тему и смотрит так, будто говорит о погоде. - Мне надоело из дома уходить, когда она приходит.

Мысль познакомить брата и девушку, к которой питаю чувства, давно сидит в голове. Пару раз пытался, но вспомнив интонацию, с которой Йерин спрашивает, дома мужчина или нет, сразу отбрасывал. Мне хотелось узнать мнение о брюнетке от него, после личной встречи, а не основываясь на моих рассказах и глупой улыбке после ее ухода и его возвращения. Хотелось, только видеть взволнованность и страх в любимых глазах хотелось меньше.

-Даже если познакомлю, ты все равно будешь уходить из моего дома, когда ко мне будет приходить моя девушка.

-Она уже стала твоей девушкой? - черт. Оговорочка.

-Ты понял, о чем я.

-Понял, - запивает рисовые клецки любимым соджу. Кто вообще придумал пить днем? Бред. - Только и ты пойми, что пора бы уже признаться. Вы сколько переписываетесь? Что не зайду к тебе ночью, ты в телефоне с глупой улыбкой. А как часто она приходит к тебе? Раза четыре в неделю? И это, не считая тех случаев, когда вы встречаете вне дома.

Двенадцать - раз мы виделись на прошлой неделе. Семнадцать - часов провели, общаясь друг с другом по телефону за тот же период. Семь - раз она была у меня дома после первого визита. Двадцать три - раза я хотел признаться в чувствах. Тринадцать - раз поцеловать. Миллион - раз называл себя идиотом за торможение.

-Ен считает так же.

-Если не ко мне, то может стоит прислушаться к своему личному мозгоправу?

Говорить, что нужно сделать - просто. Подталкивать к действиям, которые по мнению кого-то должны сделать жизнь проще - легко. Упрекать в заторможенности и говорить, как будет лучше, - тоже много ума не надо. Только вот проблема. Никто кроме меня и Йерин не знает, как будет лучше. Никто не знает, что произойдет, признайся я ей сегодня ночью. Никто не знает, будет ли действительно хорошо, когда скажу “ты мне нравишься”. Никто не знает, какой будет ее реакции, и будет ли на вообще. Никто не может предположить, будем ли мы общаться потом. Да, я могу представлять, фантазировать, мечтать. Могу в воображении видеть ее сияющие глаза, когда она говорит о взаимности. Могу слышать счастливый голос, говорящий “ты мне тоже”. Могу видеть в роли своей девушки, но не знаю наверняка.

Возможно, это страх. Возможно, долбанная неуверенность в себе. Возможно, боязнь испортить удачно сложившиеся отношения. Возможно, неготовность вступить в новые. Возможно, нежелание открываться слишком сильно. А возможно, я просто идиот, тянущий резину.

Из раза в раз, когда я прошу девушку приехать, она приезжает. Не ищет отмазок или ложных причин остаться дома, а садиться в такси и приезжает. Утром, днем или посреди ночи. Неважно. Факт в том, что она приезжает. Остается на несколько часов, разговаривает, рассказывает о себе, внимательно слушает, задает вопросы, в последнее время хозяйничает на моей кухне, остается с ночевкой, если ехать слишком поздно. И все это брюнетка делает по собственному желанию. Я не давлю, не заставляю, не упрекаю. Прошу - да. Интересуюсь - да. Чуть-чуть упрашиваю - тоже да. Но окончательное решение за ней.

Если бы Кан не хотела находиться рядом, проводит время вместе, она бы сказала. Если бы ничего не чувствовала, то не поцеловала бы тогда у такси. Правильно? Если бы я был ей безразличен, она бы не уделяла мне столько времени, верно? Не смотрела бы своими глубокими глазками так, будто видит во мне не меня, а предмет обожания. Не говорила бы так мягко и сладко. Не обнимала бы нежно. Правильно? Правильно. Но во всей этой ситуации есть один достаточно весомый пункт - она давняя поклонница RM.

За все время нашего общения я миллион раз убедился, что для нее в первую очередь я Намджун. Простой мужчина, желающий банального общения и не требующий ничего взамен. Она проявляет ласку, заботу, переживания, ведет себя так, будто рядом давний друг. Не спрашивает о работе или музыке, не интересуется происходящим за рамками Кима. Она простая девушка, я простой мужчина, которых тянет друг к другу. И эти идиотские мысли не имеют права находится в моей голове, потому что Йерин не Сок, потому что она искренняя и честная, потому что душа не врет, потому что теперь сердце не обманет.

До начала концерта меньше получаса. Стафф бегает, проверяя мелочи, вроде расположения микрофона, и докладывает о готовности зрителя. Визажисты и стилисты вносят последние правки в созданный образ. Сомбин давно скрылся по ту сторону кулис и занял свое место в зале вместе с родителями. Ен, как обычно, расшумелась и ушла в народ. Ей так больше нравится, чувствуется вся мощь и энергия. Я, оставленный всеми за пятнадцать минут до выхода, сижу в гримерке. Один. Смотрю в зеркало и настраиваюсь на ближайшие три часа. Посидеть в одиночестве, погрузиться в мысли, выровнять дыхание, собраться, настроиться и разорвать сцену в клочья - вот мой ритуал идеального выступления. Только сегодня кто-то нарушает его писком телефона.

Видео длиною в пятьдесят секунд расползается по экрану. Сцена, зрители, фиолетовые бомбочки, сверкающее небо, Йерин. Милая девушка смотрит в камеру счастливыми глазами и радостно улыбается. Такая красивая, светлая, со слегка румяными щеками. Она олицетворяет спокойствие. Она олицетворяет благодарность. Она олицетворяет любовь.

Казалось бы, что такого в концерте корейского артиста? Ничего. Только если он не является для тебя примером и человек, который помог справиться с трудностями. Пустяк, если ты не слушаешь его музыку двадцать четыре на семь. Мелочь, если не мечтаешь сказать ему спасибо за проделанную работу лично. Пыль, если это не мечта длиною в несколько лет.

Видео и короткая подпись “ждем только тебя”.

Она пришла. Она ждет. А я готов выйти на десять минут раньше, лишь бы исполнить ее желание. Глупо? Да. Опрометчиво? Безусловно. Халатно? Много вероятно. Но там, среди ста тысяч людей ждет она. И как бы я ни хотел прямо сейчас начать концерт, у нас тайминг, который строго соблюдается.

И тайминг говорит, что остается ровно пять минут до момента, когда я должен стоять у лестницы. Четыре минуты - держать микрофон в руке и подключить его к аппаратуре. Три минуты - обменяться последними напутствиями с командой перед открытием дневника. Две минуты - развернуться и смотреть вверх. Одна минута - начать подниматься на сцену. Тридцати секунду - и я готов начинать.

Темнота. Такая же, как была передо мной, внутри меня, вокруг. Гром - так сокрушался мой мир. Молнии - вспышки скопившийся эмоций. Две части сцены - черная и белая. Одна - жизнь в тот момент. Другая - предполагаемое светлое будущее. Удар - они смешиваются, окрашиваясь в серый, символизирующий туманное настоящее. Микрофон у губ, и мой живой голос.

“Я доверял. Любил. Верил. Подарил жизнь. Время. Себя. А в ответ получил ножевое. Острие прошло через, задев жизнь. Задев сердце и душу. Задев меня. Я больше не верю. Не доверяю. Не люблю. Не хочу. Не буду”.

Написал этот текст в самом начале работы. Сотни раз переписывал, исправлял, редактировал. Но именно исходный вариант сейчас слышат люди.

“Говорят, что жизнь — это постоянная борьба за нее. За возможность. За надежду. За искренность. За правду. Но какой в ней смысл, если она же может испепелить? Уничтожить. Убить. Я больше не верю. Никому. Кроме себя. И нее. Кроме той, что идет сквозь кожу и остается в крови. Кроме тебя”.

Кроме последних трех предложений. Они стали частью меня настоящего. И посвящены ей.

Сквозь концерт проходит одна главная мысль - показать жизнь. Жизнь человека, который, несмотря на статус, звание, известность, может страдать. Может испытывать боль, угнетение, отсутствие желание жить и бороться. Человека, который может перешагнуть построенные заборы, проломить воздвигнутые стены, переломить сам себя и идти дальше. Каждый номер, от самого первого до самого последнего, показывают определенное состояние. Шок - отрицание - сделка - вина - гнев - депрессия - осмысление. Семь стадий принятия. Отвержение - торг - апатия - смирение. Четыре этапа преодоления проблемы. Я прошел через все. Шаг за шагом. Ступень за ступенью. И сейчас единственное, что хочу вызвать в зрителе - понимание. Понимание того, что человеку подвластно все. Он может все: подниматься с разбитых колен, начинать жизнь заново, любить, ценить, доверять, отдаваться, заботиться, сворачивать горы, жить лучшую жизнь, быть счастливым.

Долгие годы работы, месяцы подготовки, сотни бессонных ночей, дважды переписанные записи и содранные от многочасовых репетиций ноги остались на сцене. Сцене, горящей от творившегося на ней красивого безумия и огненного личного распятия. Когда писал лирику к некоторым песням, сомневался. Не слишком ли откровенно, готов ли я открыться настолько, нужно ли зрителю знать меня с такой стороны. Но в итоге, после показанного шоу, спетых композиций, пропитавших насквозь аплодисментов и криков поддержки, понял - нет. Не слишком. Готов. Нужно. Этот концерт стал началом нового. Началом честного и прозрачного. Начало RM не как Rap Monster, а как Real Man.

-Ты собака, Ким Намджун, - Сомбин первым влетает в гримерку. - Ты что вообще творишь? Представляешь, насколько это круто? А песни? А ты под крышей? А отрывающиеся тросы? А эта мощь. Ты чертов гений, брат.

-Спасибо.

-И все? - негодование на лице отражается в зеркале. - Я ему чуть не в любви признаюсь, а он “спасибо”.

-О великий и всемогущий, Ким Сомбин, я благодарен вам за оказанную честь посетить мой концерт, за возможность услышать от вас слова похвалы. Но будьте так добры, свалите нахрен часа на полтора.

Со стороны кажется, что концерт это просто. Вышел на сцену, подержал микрофон, попел, немного подвигался, ушел, переоделся, вернулся, попрощался. Только все совершенно не так. При выходе на сцену подавляешь переживание, держать микрофон тоже надо уметь, “немного подвигался” - это поставленная месяцами ранее качественная хореография, которую прогоняли тысячи раз для точности движений, ушел - бегаешь за сценой со скоростью молнии, переодеваешься второпях, чтобы успеть, возвращаешься на сцену с новыми мыслями и настроем на следующую часть, рассказываешь эту часть, пропускаешь через себя, зачастую борешься с подступающими слезами, прощаешься - расстаешься со своим зрителем на неопределенный срок. И все это в один день, в трех коротких часа. И единственное, чего хочется после концерта - немного тишины и времени.

-Чего?

-Он устал, придурок, - Ен по-хозяйски распахивает дверь. Этой девушке не занимать двух вещей - уверенности в себе и наглости. - Это было невероятно, Джун, - сестра оставляет легкий поцелуй на моей щеке. Наш небольшой ритуал.

-Спасибо.

-А ей ты ответил нежнее, чем мне, - серьезно? Взрослый тупой ребенок.

-Я сестра, а ты просто брат.

Перепалка двух Ким продлилась порядка пяти минут, пока родители не выгнали обоих из помещения, а меня не забрали с собой. Буквально поволокли силой, сказав, что покушать после концерта святое дело, и не каждый день удается сделать это всей семьей. Поволокли и не спросили, что хочу я. А я хочу позвать Йерин и крепко обнять. Спросить ее мнение, наблюдать, пока она с горящими глазками будет рассказывать об увиденном, а потом взять за руку и отвезти к себе домой. Напоить горячим шоколадом, укутать в одеяло и смотреть очередной мультик. Хочу, только моего мнения никто не спрашивает.

В ту ночь, наконец-то оставшись один в тишине, я позвонил девушке. Услышал сонный голосок, в миг взбодрившийся и начавший торопливую, но ограниченную, речь. Казалось, ей так много хотелось рассказать, так многим поделиться, но Кан не позволяла. Обрывалась на полуслове, переводила тему, замолкала.

-Почему ты сдерживаешься себя? - мы на том уровне общения, когда подобные вопросы не кажутся неудобными или странными.

-Не хочу говорить об этом по телефону, - я был прав, она действительно тормозит себя. - Но обещаю, что сделаю это, когда мы увидимся.

“Когда мы увидимся” стало для меня своего рода успокоительным. Есть это “когда”, значит наступит время, когда мы снова встретимся лично. Есть “мы”, которое не такое, как хотелось бы, но оно есть. Я и Йерин. Йерин и я. Мы. Вдвоем.

Днем следующего дня “когда” не наступило. Утром я провел в беготне по квартире и сборе разбросанных сестрой вещей, а днем за обедом с ней же. Родители уехали ночью из-за острой занятости по работе, а Ен осталась еще на сутки. Сказала, что днем планирует встретиться с новой подругой и прогуляться.

-Хорошо тут у тебя, - она наконец-то собрала разбросанные по всей квартире вещи и уселась на диван. - Просторно, света много.

-Даже не надейся, - я слишком хорошо знаю младшую сестру. Каждую ее повадку, интонацию и слова изучил еще во времена, когда та начала нормально разговаривать. - Я не предложу тебе здесь пожить.

-Почему?

-Потому что, Ким Ен, я не собираюсь каждый день выслушивать твои предложения сходить куда-нибудь, переводить деньги на карту, потому что ты не работаешь, и слушать ночные телефонные разговоры.

-Это потому, что сам ночью по телефону разговариваешь и не хочешь, чтобы тебе мешали? - чего? С чего такие мысли? Видимо, прочитав непонимание на лице, девушка дополняет. - Сомбин рассказала, что ты практически каждую ночь разговариваешь с Йерин по телефону. Якобы это единственное время, когда вы можете спокойно поговорить.

У брата всегда был длинный язык в мою сторону. Точнее он никогда ничего не скрывал про меня от моей же сестры. Взрослый вредный Ким Сомбин.

-Ты, кажется, на встречу опаздываешь, - слушать сплетни брата не хочу. Особенно, когда они про мою девочку.

-Кстати, - Ен пересаживается чуть ближе и заглядывает в глаза таким взглядом, будто светлую голову посетила гениальная идея. - У тебя есть фото твоей Йерин?

-Зачем тебе?

-Надо. Есть или нет?

-Нет.

-Я не собираюсь выкладывать его в соц. сети с подписью: “Мой брат залип на эту девушку”. Просто хочу кое-что проверить.

-Что?

-Блин, Намджун, - начинает беситься от моей неподатливости. - Покажи фото и все. Я тебе потом объясню.

Ен редко просит показать “моих” девушек. Она не интересуется подобным и старается держаться подальше от моей личной жизни. Потому что ее это не касается, потому что не интересно, потому что сам расскажешь, когда захочешь. А здесь что-то новенькое. Она не просто просит. Она настаивает.

-Я так и думала, - говорит она, когда на экране телефона высвечивается фотография улыбающейся брюнетки. Ее я сделал, когда Кан готовила ужин на моей кухне.

-М?

-На концерте я познакомилась с девушкой, с которой иду сегодня на встречу, - Ен делает паузу. Будто специально тянет резину или хочет, чтобы я додумал ее мысль.

-И?

-Это твоя Йерин. С ней я иду на встречу.

-Что?

-Я не сразу сложила два плюс два, - теперь она откидывается на спинку дивана и победно вытягивает ноги. - Мы много разговаривали на концерте и после него переписывались пару раз. Она рассказывала про твою музыку, восхищалась шоу, смотрела горящими глазами. Мне ее имя показалось смутно знакомым, а сейчас я поняла почему. Потому что ты про нее рассказывал.

-То есть ты знакома с ней? - опять показываю экран телефона, дабы удостовериться в услышанном.

-Да.

Удивительно. Среди ста пятидесяти тысяч людей, среди сотен рядов сестра выбрала тот, что рядом с Кан. Она неосознанно познакомилась с девушкой, которая мне очень нравится. Она, не понимая этого, завязала общение с ней. И сейчас мне очень интересно узнать...

-Что ты о ней думаешь? - не скажу, что очень важно знать, потому что в выборе девушек опираюсь только на свои чувства, но услышать мнение человека, который узнал Йерин до момента официального знакомства и без моего присутствия, ценно. Независимое честное мнение.

-Она хорошая. Добрая, честная, искренняя. Кажется, что не способна на предательство и обман. На концерте была полностью погружена в него и думала о чем-то отвлеченном. Сначала я не понимала, о чем, а сейчас дошло, - замолкает и переводит на меня спокойный взгляд. - О тебе. Она весь концерт думала о тебе не как артисте, а как о человека.

Моя маленькая девочка с большим сердцем. Огромное сокровище и настоящий подарок. После произошедшего я не надеялся, что когда-то встречу хорошую девушку. Но звезды распорядились иначе.

-После окончания она спросила, что с тобой могло случиться, что ты написал подобное.

-Ты рассказала?

-Нет, конечно. Я не знала, что Йерин -это твоя Йерин. И к тому же это страница твоей жизни, не моей.

За это я люблю Ким Ен. Она умеет разделить “твое” от “а этим можно поделиться”. Она знает, когда стоит промолчать, а когда наоборот заткнуть всем рот. Она умеет держать оборону, умеет поддерживать и оберегать. Умеет быть хорошей сестрой. Умеет быть сестрой. Младшей, иногда очень надоедливой, но сестрой со здоровой головой и умением копаться в моей.

-Ты не рассказал ей? - больше не спрашивает. Утверждает.

-Нет.

-Знаешь, - брюнетка рассматривает остывающий в кружке чай. - Она мне понравилась, и я была бы рада, если бы вы встречались. Только мне показалось, что ей иногда бывает больно. Не знают от чего, и после чего могло это начаться, но точно бывает. Может тебе поговорить с ней? Показать, что ты рядом, что поможешь и будешь оберегать?

Слова Ен не выходят из головы целый день. Я знал, что в жизни девушки произошло что-то, что изменило ее отношения с родителями, что-то, от чего я ее спас. Она ни раз сама заикалась об этом, но не рассказывала. Не подавала виду, что ей больно или страшно, не говорила об этом. Ловил ее взгляд, когда смотрела на определенные сцены в кино, но не решался спросить. Не хотел лезть туда, куда пока закрыто, не хотел, чтобы она возвращалась в тот период, не хотел, чтобы снова чувствовала угнетение и боль. И сам не рассказывал о прошлых отношениях. Точнее о том, как они закончились.

Семь часов я сижу в огромном студийном кресле и смотрю в потолок. Написал пару секунд будущей мелодии, а после сбой. При каждой попытке сосредоточиться на мелодии или лирике, голову уносит к словам сестры.

“Это твоя Йерин”.

В какой момент я влип настолько, что девушка из парка с блокнотом в руках, неспособная объясняться с пожилой парой, стала моей? В какой момент она настолько поселилась в моем мире, что я стал чувствовать ее моей? В какой момент я начал представлять ее прикосновения и поцелуи? В какой момент я влюбился? В самую первую встречу?

“Она мне нравится”.

Ен остро чувствует людей, видит насквозь, предупреждает, остерегается. Будет обходить стороной, если чувствует опасность, как было с Сок, и дружить, если спокойно и расслабленно, как с Йерин.

“Я была бы рада, если бы вы встречались”.

Фраза, которую младшая Ким сказала лишь раз. В этот раз. Никогда до этого, когда я рассказывал о своих “чувствах”, она не заикалась про подобные желания. Наверное, потому что до этого было не по-настоящему, потому что до этого не было чувств.

“Она хорошая, только что-то делает ей больно”.

Особенно эта мысль бегущей строкой проносится двухсотый раз. Йерин рассказывала, что родители против ее увлечения, что обвиняют рисование во всем, только с чего это началось? Да, им никогда не нравилось, что дочь серьезно рисует. Да, они не хотят, чтобы она была в Корее и развивалась. Да, у них свои планы на ее жизнь. Но что случилось несколько лет назад и от чего я спас девушку?

“Спасибо за проведенное время, Джун. Я рада, что ты нашел Йерин, и надеюсь, у вас все сложится”.

Экран телефона подсвечивается от входящего сообщения. Время двадцать три семнадцать. Свет в студии горит, через стенку аппаратура готова к работе, пара листов исписана, сорок восемь смяты и брошены на пол, вид за окнами изучен вдоль и поперек, голова пустая, и на ум приходит только одна мысль. Одно желание. Одно действие. Поговорить с ней.

-Привет, - немного нервно, устало, с придыханием.

-Привет, - слышится в ответ тихий голос, и я расслабленно выдыхаю. Я знал, что она ответит, знал, что поднимет трубку и поговорит. Все это знал, но каждый раз, слыша негромкое “привет” нежным голосом, тело пробивает мурашками, а из легких выходит застоявшийся голос. - Почему ты не спишь? - не нравится, когда я поздно ложусь, не нравится, когда не высыпаюсь, не нравится, когда зависаю в студии до утра. Отношения, которые сейчас между нами, позволяют говорить это “не нравится”, позволяют показывать это “мне не нравится”. А еще они позволяют беспокоиться друг о друге, переживать и хотеть проводить время. Обнимать, прикасаться, задерживать взгляд.

Я не знаю, что Йерин ко мне чувствует. Знаю, что дорожит, оберегает, заботится. Знаю, что хочет видеться и разговаривать, видеть глаза напротив и обнимать. Но еще я знаю, что она ни разу не показала чувств. Не тех, которые друг испытывает к другу. А тех, которые девушка может испытывать к мужчине. Симпатию, нежность, притяжение, влечение, влюбленность, любовь. Она ни разу не дала повод думать, что я могу ей нравиться. Что могу поселиться в сердце, как она в моей. Что все ее мысли заняты чертовым Ким Намджуном, которые думает о ней каждую секунду. Что делится эмоциями с соседкой по квартире, как я с сестрой. Что чувствует. Что тянется. Что любит.

Она смотрит в душу, прикасается к сердцу, обнимает за шею, готовит на моей кухне, спит в соседней комнате, варит кофе, который не любит, потому что знает, что его люблю я, приносит еду и просит выйти на улицу, когда я живу в студии, делает за меня заказ в кафе, потому что знает, что я хочу, отвечает на сообщения до того, как они успевают дойти. Она позволяет прикасаться к себе, позволяет заглядывать внутрь, позволяет узнавать ее, делится личным, просит помощи, рассказывает о проблемах. Она не отталкивает, не убегает, не сторонится. Она рядом во всех смыслах. Но быть рядом и быть рядом со мной немного разные вещи. И я до сих пор не уверен, что мысль “быть рядом с Намджуном” имеет место быть.

-А почему ты на улице? - а мне не нравится, когда она гуляет одна по темноте. Время не самое позднее, на улице еще много людей, но сам факт, что Кан ходит по ночным улицам при свете луны, заставляет нервничать.

-Я первая спросила, - с губ срывает смешок. Удивительная девушка.

-Работаю в студии. Так почему ты на улице?

-Встретилась с подругой, потом решила прогуляться, - Ен отправила сообщение около полутора часов назад. Думал, что девушка давно дома, а оказывается гуляет.

-Где ты сейчас территориально?

-Помнишь парк, в котором мы познакомились? - тот, что практически под окнами.

-Угу.

-Подхожу к нему, секундная пауза, а после нее сразу. - И дай угадаю. Окна примерно на семнадцатом этаже, в которых горит свет, твои.

-Мои, - следующая мысль вспыхивает искрой моментально, когда осознаю, что нас разделают пятьдесят метров в высоту. Вспыхивает и становится лучшей. - Йерин?

-М?

-Как на счет небольшой экскурсии по моей студии?

Здесь не был никто. Родители, которые все шесть лет настаивают на личном визите. Сомбин, приехавший однажды к офису с конкретной целью подняться на лифте за мной, но остановленный охраной. Ен, которая грезит оказаться в стенах, где “мой любимый братик пишет свои шедевры”. Ни один друг, ни один товарищ не переступал порог святая святых. Я не позволял, не приглашал, не хотел “запачкать” атмосферу. А теперь хочу видеть ее здесь.

Видеть глазки, рассматривающие каждую деталь. Слышать тихие вздохи восхищения и негромкие “вау”. Запечатлевать пальчики, прикасающиеся к интерьеру. Отвечать на каждый заданный вопрос. Слышать ее аромат здесь - в месте, где я провожу большую часть своего времени, где периодически живу, а не занимаюсь любимым делом и творю. Где было создано то, что спасло ее. Где я хочу открыться окончательно, где хочу рассказать все и ответить на вопрос, заданный Ким после концерта.

-Ты уверен? - брюнетка крепко держит меня за руку, пока мы поднимается на нужный этаж. Всматривается в глаза напротив и пытается поймать уверенность.

-Да.

-Просто это твоя студия, твой мир, в котором..., - аккуратно поворачиваю к себе и прикасаюсь свободной ладонью к нежной коже.

-Йерин, - она смотрит чисто, искренне, горяще. - Я хочу показать тебе студию. Слышишь?

Чувствую, как маленькая ладошка ложится на мою грудь и нервно сжимает ткань свитера. Знает, как дорого мне пространство в нескольких метрах. Знает, что никто там не был. Знает, поэтому переживает. Волнуется. Она - да, а я нет. Полная уверенность в действиях, полное желание “обнажиться” перед хрупкой девушкой с глазами, полными благодарности и легкой улыбкой.

-Хочу показать тебе всего меня, - поэтому прикасаюсь губами к персиковой коже. Поэтому и потому что хочу успокоить. И у меня получается.

Я представлял, как однажды брюнетка переступит порог моего личного царства. Только никакие представления не встают в один ряд с действительностью. Йерин медленно передвигается на первой комнате, той, которая служит некой гостиной, рассматривает висящие на стенах картины, стоящие на полу вазы, оглаживает кожаный диван, усмехается угловому пуфику в форме поросячьего пяточка, останавливает взгляд на полке с пластинками и осматривает комнату в поисках проигрывателя. Которого нет. Останавливается напротив двери и вопросительно смотрит. Дергает ручку лишь тогда, когда получает разрешающий кивок.

За стеной студия. Без окон, обитая специальным материалом, поглощающим шум, с большим креслом, в котором я провел часы, аппаратурой с бесчисленным количеством кнопок и переключателей, три монитора, за стеклом микрофон и наушники. Свет приглушен, потому что так работать проще. У противоположной стороны еще один диван с разбросанными на нем вещами. Черт. Забыл убрать. Кажется это раздражающий факт, только Кан мило улыбается. Присаживается в кресло. Придвигается поближе, надевает наушники и поворачивается ко мне. Все время молча наблюдающему за ее передвижениями и запоминающим каждое действие. Поворачивается и спрашивает одним своим видом “а на какие кнопочки можно понажимать?”. “На любые” ответ такой же немой.

-Она не сильно отличается от твоей квартиры, - пережевывая жаренную курочку, констатирует девушка.

Вдоволь насмотревшись, задав кучу вопросов, потрогав каждую интересующую деталь, она села на диван в “гостиной” и сказала, что проголодалась. У нас вошло в привычку - сидеть вот так на диване и кушать поздно вечером. Наша маленькая совместная традиция. Первая.

-Почему?

-Картины, вазы, - снова оглядывает комнату. - Чувствуется, что ты тут хозяин. Твое место.

-Это комплимент?

-Дай подумать, - наиграно прикладывает указательный пальчик к сомкнутым губам, хмурит брови и делает задумчивый взгляд. - Да? Думаю, да.

-Спасибо?

Комнату заливает звонкий смех, а я не прекращаю смотреть на нее. Милую, улыбающуюся, расслабленную, спокойную, умиротворенную, красивую, счастливую. Любимую. И, черт, как же хочется ее поцеловать. По-настоящему. Не так, как в лифте. Не просто прикоснуться губами ко лбу, а почувствовать пухлые губы под своими. Почувствовать руку на спине, запах, бьющий в нос, пальчики, перебирающие волосы на затылке. И знать, что это взаимно. Чувствовать хоть так взаимность. Желать взаимно. Хотеть.

-Какая твоя любимая песня?

Мы ни разу не говорили о музыке. Ни моей, ни вообще. Находили миллион других тем, а эту обходили стороной. А сейчас мне интересно. Интересно услышать ее трек, узнать, о чем он, узнать ее. Ведь непросто так же говорят, что любимая песня может многое рассказать о человеке.

-Sigh.

“Запомню последний твой вздох пред глазами,
Покинувшая тело больная душа,
Смыкаясь, как змей, меж большими камнями
Ты уходил молча и неспеша”.

“Вздох” был написал за несколько лет до рассказанных в ней событий. Боль, чувство одиночества, тотальный тупик и абсолютное непонимание дальнейших действий. Четыре года назад было плохо, но не сравнимо с теми чувствами, которые оставила Сок.

“Прикованный цепью к больничной кровати
Лежишь, без движений смотря в потолок,
И только и можешь, что сыпать печалью,
Приправленной чувством “ты всегда одинок”.

Я переслушивал ее раз за разом, когда предали, когда оставили разбитого и ушли. Когда могли помочь, объяснить каждый шаг, а в итоге не сделали ничего.

“Ты сильный, ты справишь, встань и иди,
Оставь под ногами останки костра,
Поверь, то, что ждет тебя впереди
Давно прописала в личной карте судьба”.

“Sigh” - песня не столько про боль, сколько про жизненную цель и умение к ней идти. Про прохождение тяжелых периодов, нахождение потаенных сил и правильное распоряжение ими. Она про борьбу, про силу, про желание жить. Про желание выжить.

-Два года назад я встречался с девушкой по имени Чхве Сок. Мы познакомились на одной из вечеринок, которую устроил Сон для привлечения внимания к выходу новой песни, - сидящая напротив девушка упирается в меня глазами и не понимает, о чем я говорю. О больном. О самом больном, что происходило за двадцать восемь лет. Потому что “sigh” - песня про внутренние силы в моменты жизненно важного выбора. И Йерин его сделала. - Она мне понравилась, я ей тоже. Мы начали проводить время вместе, общаться. Я привел ее домой, познакомил с сестрой и братом, родителям просто рассказал об отношениях. Она часто приходила ко мне в квартиру, мы спали, проводили время ночью, а на утро она исчезала.

-Изменяла? - осторожно спрашивает, боясь спугнуть.

-Нет, - наверное, лучше бы изменила. - Работала. В течение дня звонила, присылала фотографии, отправляла сообщения. Я не видел ничего странного в ее поведении. Продолжал открывать дверь, уводить в кровать. Влюбился, как мне тогда казалось, - с губ срывается издевательский смешок. Рассказывая это, мне стыдно за самого себя. За слепоту, отсутствие здравого смысла, туманные мысли, призрачную любовь. Думал, она была. Настоящая, чистая. Оказалось, что нет. Даже намека. Йерин слушает. Не перебивает, не усмехается. Лишь крепко держит за руку в знак немой поддержки и тихо-тихо дышит. - Потом сестра начала говорить про какие-то снимки и видео. Наши видео. Из моей квартиры, из ванны, спальни. Стала замечать объявления в социальных сетях и продаже вещей, похожих на мои. Я отнекивался, говорил, что такого не может быть, и вообще Сок тихо сопит рядом. Через две недели я заметил, что из квартиры пропала ваза, через два дня увидел объявление о ее продаже. До последнего не верил, но позвонил по указанному номеру, а она взяла трубку. Все время, что мы были вместе, она продавала информацию обо мне сторонним людям, выкладывала фотографии и выставляла на продажу личные вещи.

Думал, что вернуться туда, откуда однажды было слишком трудно выбраться, будет больно, сложно, придется звонить Ен, чтобы снова покопалась в моей черепной коробке, но нет. Не больно, не сложно, не придется звонить. Потому что пройденный этап, потому что ненастоящие чувства, потому что та, кто сейчас дарит счастье, сидит в полуметре и смотрит печальными глазками.

-После этого я начал писать альбом. Поэтому шоу начинается с черного, а заканчивается белым. В то время я не знал, как жить, что делать, куда идти. Не знал, кому верить и как дышать. Потом все начало проходить. Сомбин был рядом, вытаскивал на улицу, заставлял общаться с людьми. Родители постоянно приезжали, а сестра перебралась в соседнюю квартиру на полгода. Боялась, что я снова уйду в угнетенное состояние.

-А потом? - за долгое время раздался настороженный голос.

-Потом я начал много работать, Сон больше не таскал по вечеринкам, дописал альбом и познакомился с тобой.

Я полностью вернулся к прежней жизни за четыре месяца, до встречи с ней, поэтому из всего перечисленного “познакомился с тобой” стало итоговым пунктом.

-Я как-то помогла тебе?

-Да, - скажу и не совру ни капли. Помогла, очень сильно. - Ты очень мне помогла, Йерин.

Она замолкает. Смотрит, то на меня, то за окно. То рассматривает переплетенные пальцы, то остатки жаренной курочки. Обводит взглядом всю комнату, прежде чем останавливает на мне. В ее глазах страх. Непонятный страх, который испытывают люди, рассказывая близким потайные секреты. Она сомневается. Чертовски сомневается стоит ли рассказывать, стоит ли пускать, стоит ли делиться. Сомневается и продолжает смотреть, ищет поддержку, опору, за которую можно зацепиться.

-Я рядом, - и я даю ее. Ты можешь на меня положиться, можешь рассчитывать, можешь чувствовать себя, как за каменной стеной, не бояться трудностей, препятствий, опасности, потому что я рядом. Не позволю навредить, сделать больно. Когда понадобиться, встану горой, закрою от “пуль”, согнусь пополам, чтобы ты могла перелезть через стену. Буду оберегать, заботиться, любить. Все, чтобы ты была спокойна и счастлива. - Не бойся.

-В шестнадцать лет меня пригласили в соседний штат на конкурс по рисованию, - и она не боится. Продолжает смотреть в глаза и поглаживает подушечками пальцев мою ладонь. - Весна, дорога ровна, ехать недалеко. Мы поехали втроем - я, преподаватель по рисованию и директор школы. Туда доехали спокойно, а обратно..., - ей некомфортно возвращаться в тот день, больно. - Машина вылетела на встречку и столкнулась с грузовиком.

Авария. Все размышление о произошедшем в жизни девушки не сворачивали в эту сторону. Депрессия, обида, ссора. Все что угодно, но не авария.

-Следующее, что помню - больничная палата и куча трубочек. Врачи, бегающие вокруг кровати, родители в слезах, - Кан снова замолкает. По щекам скатывается влага, оставляя мокрые дорожки. - Месяц комы, раздробленные кости, перелом позвоночника, гематомы, сотрясение мозга и килограммы гипса. Полгода восстановления. Я заново училась ходить. И все это время, пока лежала в больнице, пока была прикована к своей кровати в родительском доме, я слушала твои песни, Намджун. Изо дня в день, раз за разом в наушниках был твой голос. Только твой.

Девушка смахивает слезы с моего лица. Слезы, показывающие проходящую сквозь боль и сопереживание. Слезы боли за близкого человека. Слезы за мою маленькую девочку, прошедшую через ад.

-Когда я говорила, что ты спас меня, я говорила буквально, - она прислоняется лбом к моему плечу. - Месяцы тотального ограничения сводились к одной мысли. Я не знала, сколько это продлиться, как долго я буду жить вот так. И хотела закончить. Оборвать. Тогда и попалась sigh.

“Оставь отпечаток на памятном камне
Средь Черного моря разбитой души,
Настройся на белую линию жизни в реале
И будь другом, родной, просто дыши”.

-Я... не знал, - хлюпаю носом, утыкающимся в темную макушку.

-Ты и не мог знать, дурашка, - доносится снизу. Такое спокойное и умиротворенное. Йерин успокоилась. Растворилась в объятиях и ровно дышит.

-Получается один — один?

-Два — один в твою пользу.

-Почему?

-Потому что...

Не договаривает. Равняется со мной, прикасается ладошкой к щеке и целует. Очень нежно, очень мягко, очень чувственно. Целует, а у меня внутри все осыпается. Дурацкие сомнения в ее чувствах, идиотские ночные размышления, глупые “а вдруг”. Без вдруг, без может, без если. Она чувствует, она горит, она любит. Иначе как объяснить пальчики на моем затылке, сжимающие волосы, бедра по обе стороны от моих, горячее прерывистое дыхание и сочные губы, танцующие в паре с мужскими.

-Два — два, Йерин. Два — два.

КОНЕЦ