Райские птицы

Глава 5

Оставляю вам мелодию, под которую написана следующая сцена:
«В белых облаках — Женя Любич».

Сестры держались за руки, образуя полукруг. Влажные от волнения ладони сжимались, дрожали, не отпускали друг друга. Мягкий дневной свет розовел — солнце клонилось к закату, степенно завершая ставший судьбоносным для девушек день.

— Я вернусь, — говорит Веста, обращаясь к сестрам, — я поклянусь на земле, я вернусь к вам. Или кровью могу поклясться, да чем угодно, лишь бы спокойно вам было.

— Милая наша Веста, — по щеке Милы спускается слеза, замирая в уголке улыбнувшихся губ, — я клянусь лишь в безусловной любви к тебе и ни в чем больше, а если не вернешься в срок — пойду за тобой. Засим не буду клясться ждать тебя, чтобы Матушке* не быть обязанной.

Веста было хочет возразить, как голос Бажены, осипший от слез, капельками бегущих по щекам, произносит:

— Всегда помни мои слова. Я знаю, что предсказание нечеткое, но повлиять на это не могу. Смерть одной из нас грозит. Береги себя, молю, заклинаю!

Бажена заходится беззвучным плачем. Ласковые сестринские руки обвивают её с двух сторон, белоснежными крыльями скрывая от мира, словно кокон.

— Я не умру, — шепчет Веста, — и не верю, что потеряю кого-то из вас. Я вернусь в наш сад к сроку, а как только окажусь на опушке, так восхищусь, какие мои сестры молодцы — убрали все яблоки без меня!

Плач сменяется тихим, глухим смехом. Мила первой разнимает объятия, чтобы снова взглянуть на сестру. Та убаюкивает Бажену, покачиваясь из стороны в сторону, и в этот момент Миле совершенно непонятно: как Веста, понимая возможную перспективу смерти, решается выйти из сада в компании человека, оставив сестер? Несомненно, она хочет убедиться в его честности, иных причин не может быть. Однако будь Мила на её месте, так запела бы сразу, коль поняла бы, что человек в опасной близости — и ничего бы не было. Еще большей загадкой оставалось то, что древо одарило плодом человека, посчитав его достойным.

Достойный в это время беззастенчиво наблюдал за девичьим прощанием, разглядывая то лица, то огромные, мощные крылья. Он больше не дерзил, вообще не говорил — только ждал. Рион, казалось, со всем смирился, приняв простую истину: либо он несет заветный плод в компании птицы-Алконоста, либо уносит ноги подальше от сада. Так или иначе, первая ноша казалась правильнее. Там, далеко на юге, в смертном бреду утопал его отец, и мысли Риона были с ним. Он не мог подвести отца и дать ему погибнуть, его долгом было помочь в этой борьбе любой ценой.