Райские птицы

Глава 9

Собственно, вот и смысл черновой рукописи — решила полностью перейти на настоящее время в повествовании!

— Это как понимать? — Веста поднимается с земли, не отрывая взгляда от спутника. Ей все чудится, будто он вот-вот засмеется так, как может только он — заливистым, задорным смехом, означающим очередную несносную шутку, — то ты вор, то царевич. А я, наивный воробушек, доверилась человеку. Так скажи мне — я зря не спела в нашу первую встречу, позволив тебе подойти ближе? Позволив дотронуться до крыла?

— Какое горе — забыл упомянуть о своем величайшем и высочайшем происхождении! — Рион закатил глаза, словно это плевое дело — быть царевичем, расхаживая по лесам в одиночку. — Это не та напасть, которая будет нас задерживать. Я все еще Рион, твой сопутник и защитник на ближайшие двенадцать дней. Я по-человечески клялся тебе — ту клятву сдержу. Верь мне, Веста.

И действительно, думается Весте, какое ей дело до его положения? Тряхнув головой, она сбрасывает наваждение — пусть хоть пастуший сын! Вот только обида разливается в груди, заполняя собой все — она ему доверилась, но он не ответил ей тем же по-настоящему. Утаил свое происхождение, когда её, такое очевидное, у него на виду — крылья никуда не припрячешь. А коль скрыл раз — скроет и еще.

— Утаил, как тайну великую, княже. А ведь мог и сказать, когда представлялся, раз о доверии клялся, — Веста старается говорить так, словно ей безразлично, но выходит туго — обида слишком явная, да и не только на Риона. На себя. Мила была права — как она могла довериться человеку? И все же, по неведомой ей причине, Бажена поддержала Весту, а что важнее — древо подарило Риону свой бесценный плод.

— А часом скрыть пытался бы, то и сейчас бы не сказал, — сузив глаза и нахмурившись, произносит Рион, — неужели ты сказала все и ничего не утаила, маленькая птичка? Ни единой тайны у загадочной девицы, которую мне не помешало бы знать?

Холодок пробегает по телу, дыхание учащается, а сердце, наоборот, замирает — почему он спросил? Ведь прав человек. Перед глазами проносятся лица Милы и Бажены, годами, веками, а может, и тысячелетиями стерегущих древо от страждущих путников, возжелавших покуситься на молодость. Рион безоговорочно прав — Веста утаила самую главную правду, так разве не совестно должно быть ей?