Thinness

Часть 16

В больницу Джисон так и не решился лечь. Слишком плохие воспоминания, он не был готов. Капельницы, противные лекарства, постоянный надзор и контроль потребления еды. Это даже едой было трудно назвать. Уж лучше Хан умрёт от истощения, чем по собственной воле вернётся в эту кунсткамеру. Минхо его решение конечно не одобрил, но и давить не стал. Джисон всё-таки взрослый парень, сам в праве решать. Хотя переодически он вёл себя как ребёнок, как очень упрямый и глупый ребёнок.

Джисон не был фанатом детального рассматривания своего тела, но этот ритуал стал для него обязательным. Ничего нового. Торчащие кости, рёбра, не намёка на
жир и мышцы. И пухлые щёки. Они были и остаются проклятьем Хана. Из-за них всё началось, продолжается и будет продолжаться. Он знал, что не собирался останавливаться. Просто не сможет. Обещания о попытке восстановления были ничем иным, как детским лепетом. Пусть Хо и все остальные думают, что Джисон приближается к ремиссии, так будет проще.

Впервые за месяц банка с окурками заполнилась до самых краёв. Он сидел на подоконнике, выкуривал каждую, а позже тушил о собственные рёбра. Кружочки из пепела оккупировали их, чуть ли не прожигая тонкую кожу насквозь. Хану было жутко стыдно. Он врал, нагло врал Минхо. С друзьями виделся только в универе, куда ходил крайне редко. Почти не отвечал на сообщения, не брал трубки и сидел в четырёх стенах. Наверняка, увидев его, они бы ужаснулись и убежали. Джисон за неделю потерял ещё три килограмма. Даже кофе не пил, питался только сигаретами и таблетками.

Ничего не хотелось.

Только исчезнуть. Бесследно, чтобы о нём не горевали и стёрли из памяти навсегда. Он не плакал, но мог бы, если бы увидел слёзы родных. Чувство ответственности за их неизбежную смерть оставалось единственным, что держало его на Земле. Хан ведь знал, что Минхо будет карать себя, хоть он и не будет виновен к этому. Лишь бы никто не плакал.

Кожу протыкали выпирающие рёбра. Неприятно. Сидеть на костях действительно больно, поэтому он предпочитал лежать. Почему всё так? Голова забита мыслями о том, что будет, когда он уйдёт. Сколько времени понадобится, чтобы его отпустили? Месяц? Год? Вечность?

Джисон знал одно – в прощальной записке он скажет, чтобы его похоронили в джинсах, которые они сделали с Феликсом, он хочет лежать в гробу с надписью: «Я любил Ли Минхо и кофе». Но кофе уже можно было вычёркивать. Попросит у всех прощения, скажет сильно не плакать, а то ему самому станет грустно. И отдельная строчка для Хо: «Помнишь наш уговор? В мой день рождения приходи на могилу и выкуривай сигарету, туши о землю, а я задую свечку, договорились?»