Thinness

Часть 17

«Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте».

Конечно есть, какой дурак это придумал? Таких историй тысячи, миллионы, миллиарды и ещё куча непонятных цифр, которые даже считать не хочется. Джисон бы не сказал, что относился к одной из них. У него не рак, он не страдал от безответной любви, но радостей в жизни с каждым днём становилось всё меньше. Хан бы назвал её так: «Повесть о человеке, что кладёт себя в гроб». Он не хотел вплетать в неё других, оно само выходило. Глупо. Ужасно. Отвратительно.

Каждого из своего окружения он мог именовать чудом природы. Феликс – солнце, что освещало другим дорогу и дарило тепло; Сынмин – скала, которая всегда была стабильна и являлась примером самообладания. Чонин – цветок, который своим очарованием вызывал улыбку на лице. Минхо – земля, что служила опорой и не давала провалиться в бездну. Лишь один Джисон – грозовая туча. Или же, как сказал Феликс, просто тучка. Это даже звучало смешно и несерьёзно. Он бы назвал себя каньоном или смерчем, что поглощал всё вокруг. Но есть же люди, которые любят дождь. Пусть Хан таких и совсем не понимал.

Сил всё меньше, жизненная энергия и вовсе пропала ещё давно. Не было желания бороться. Вообще ничего не было. Выгорание.

Утром Хан попытался съесть кимчи, принесенное ему Феликсом ещё пару дней назад. Попробовав, он пулей рванул в туалет, желудок не мог воспринимать пищу как что-то нужное. Рвота с примесью крови и желчи. Уже проходили, на что он только надеялся? Такими темпами сердце обидится на него и перестанет работать. Скорее бы.

На обед порция табака. Он предпочитал сигареты любой другой еде. Сигареты и отчаяние – лучшее сочетание. Звонки от Минхо пропускались мимо ушей. Он ведь знал, о чём пойдёт разговор. Лучше было подождать, в таком состоянии им видеться не к чему.

Хан сам не заметил, как целый час просидел на подоконнике с бычком в руке. Курить пока не хотелось, желудок был полон дыма. Он завалился в постель и уснул. Сон был хрупкий, как и его попытки его пребывания здесь. Джисон просыпался от каждого шороха, но с наступлением тишины тут же отрубался. Тишина – вот то, чего он хотел. А ещё он хотел покоя, вечного покоя.

***

Очередной звонок от Хо. Надоел, честное слово. Телефон казался невыносимо тяжёлым, или может Джисон настолько ослаб? Поставил на громкую.