Милый ненавидит умирать

Глава 4. Боль

Стоило снять рубашку, как заметно полегчало, словно Линч избавился от тёплой зимней дублёнки, а не от тоненькой воздушной ткани, летающей даже от самого слабого дуновения ветерка. Однако аппетита это не прибавило, как и не избавило от вялости и сонливости, подарив только лёгкий прилив свежести буквально на пару жалких мгновений. Без энтузиазма Егор схватился за вилку, сгорбился над своей тарелкой и стал бессмысленно ковырять лапшу, накручивая её, передвигая, перемешивая и по-прежнему не находя в себе сил вложить в рот хоть одну макаронину. Джон, судя по тишине с его стороны стола, либо уже доел, либо тоже не спешил опустошать тарелку, почему-то упрямо не собираясь подниматься со своего места и отправляться по каким-нибудь особо важным вампирским делам. Что же он не уходит? Долго решаясь и, наконец, решившись, Линч несмело поднял глаза, столкнувшись со всё тем же пристальным взглядом, изучающим, довольным, бессовестно скользящим по его обнажённым плечам, запястьям, ладоням, худой груди, впалому животу, и моментально опустил обратно, снова уткнувшись в осточертевшую тарелку лапши. Воздух вокруг, казалось, с каждой минутой накалялся всё больше, способный взаправду расплавить и сжечь всё живое и неживое, Егор всё чаще делал жадные глотки из бокала для вина, уже не задумываясь о том, что вода в нём такими темпами очень быстро закончится и дурацкую лапшу запивать будет нечем, всё чаще протирал взмокший лоб не менее мокрой ладонью, всё больше хотел спать и всё меньше желал видеть еду перед собой. В один момент, клюнув носом и чуть не оказавшись лицом в тарелке, Линч осмелился попросить:

— Могу я... перенести уборку на более прохладный день?

— Пыли в этом замке около десяти веков, она и так ждала слишком долго. Отправляйся в душ, приведи себя в порядок и принимайся за уборку.

Джон поднялся со стула и, гордо приподняв подбородок и скрепив руки за спиной, прошагал до ближайшего поворота, тенью скрывшись за ним. Егор тяжело вздохнул, отложив вилку, просидел, таращась в одну точку пустым взглядом, около получаса и всё же нашёл в себе силы подняться и помыть посуду, скрепя сердце выкинув лапшу.

Пыльное зеркало над раковиной, наскоро протёртое рукой, чётко отражало худого обнажённого юношу, его пушистые растрёпанные тёмные волосы, усталый взгляд чистых зелёных глаз, которых ни у кого из деревни больше не было, и все-все затягивающиеся раны на теле от разодранных локтей с коленями до трёх относительно свежих укусов. Линч внимательно осмотрел каждое ранение, в каком-то неверии проведя худыми пальцами по влажной потной коже, будто отрицая, что все они принадлежат ему и все находятся на его теле. И все косвенно или напрямую получены из-за чёртового вампира Джона. Егор снова вздохнул, устало и изнеможённо, и, еле волоча ногами, забрался в ванную, включил холодную воду и расслабленно откинул кажущуюся неподъёмно тяжёлой голову на твёрдый керамический бортик. Холодные струи воды умело отгоняли настойчивую жару, будто создавая непреодолимый защитный барьер вокруг Линча, не позволяющий плавящим солнечным лучам пробраться на территорию ванны, прямо как соль не позволяла пройти вампирам из легенд. Постепенно возвращалась обычно свойственная Егору бодрость, мысли вместо однотонных нудных жалоб стали подбрасывать хорошие полезные идеи, вроде той, что предлагала отыскать в замке нитки, иголку и пуговицы, чтобы зашить прежнюю одежду, или той, что с энтузиазмом говорила об уборке в замке, настойчиво утверждая, что это не влияние Джона, а собственное желание жить в чистоте, блеске и свежем воздухе. И Линч даже согласился с ними, загорелся всеми надуманными планами, собираясь мигом выскакивать из ванны и мчаться их выполнять, как дверь в уборную громко скрипнула, на пороге появился никто иной, как Джон. Цепь не позволяла запереть дверь, а значит давала полную возможность вампиру в любой момент ворваться к Егору в уборную, чем бы он ни занимался, и сделать абсолютно всё, что ему вздумается. Долгую минуту они смотрели друг на друга, как хищник на случайно встреченную добычу, и добыча на случайно встреченного хищника, Джон — с хладнокровием и одновременно необъяснимой толикой злобы, Линч — удивлённо и непонимающе. Наконец отмерев, вампир быстро прошагал точно к Егору, грубо схватил его тощее запястье и прислонил чужую ладонь прямо к своему паху. Зелёные глаза округлились ещё больше прежнего, рот приоткрылся ещё шире, чёткие настроенные мысли сбились в кучу непонятного неразборчивого хлама. Про интимные подробности жизни Линч знал немногое, только то, что поверхностно объясняла ему мудрец: мужчины не должны видеть голых женщин, а женщины — голых мужчин, если они не влюблены, дети рождаются от союза мужчины и женщины, называемого сексом, которым могут заниматься только влюблённые, и ещё несколько вещей, которые он выяснил сам, связанные исключительно с его телом и, возможно, телами других мужчин. Одна из таких — стояк, прямо сейчас ощущаемый под худыми пальцами, стояк Джона.