Просто это сложно.

7. День второй

Погрязнуть в безумии без остатка легко - выбраться тяжело.

Хо почти всю ночь наблюдал за ломкой Джисона. С каждой секундой он бледнел всё сильнее, становился почти бесцветным. В черных глазах горела одержимость, губы искусаны в кровь, а под кожей беснуются демоны и сводят тело спазмами.

Медбратья, что остались на дежурство этой ночью, кружились вокруг него не сомкнув глаз. Сначало долго искали вену, ибо катетер который поставил ему Феликс, он вырвал, потом бесконечные уколы и капельницы, действия которых ему хватало всего на час, а после температура выжигала всё из измотанного организма.

И только под утро омега засыпает.

Хо крутившийся у его палаты всю ночь, вернулся в свою комнату и опустившись на диван, вырубился без всяких уколов.

Выбирать какой из дней ломки самый лёгкий, это как выбирать между кругами ада. Следующий день встретил Минхо, глухими выкриками проклятий из палаты Хана, которые буквально вырывали куски плоти из его тела. Впору вызывай священника для изгнания дьявола.

Минхо не хотел знать что он чувствует, достаточно того что он сам ощущает себя паршиво, но с чего? Никогда ему ещё не хотелось скрыться или исчезнуть, только бы не слышать стоны, вопли и унизительные просьбы, и не потому что было не по себе или страшно, а потому что все инстинкты обнажались. Все до единого. Хотелось защитить его, отгородить от боли душевной и физической, прижать к груди горячее тело, что трясут конвульсии и забрать боль себе. И почему то боль не казалось такой чужой, она была своей, одной на двоих, хотя в этой больнице в тот день, плохо было не ему одному.

Пока беты порхали вокруг него, Ли Минхо ходил за дверью словно кот, учуявший валерьянку. Нервничал, ломал пальцы и бесконечно нырял глазами в палату.

Хан Джисон предлагал всё что у него было, деньги, машину, себя. Его воля подавленная героином, растворила гордость. Он торговался, угрожал и умолял. Требовал, а следом давил на жалость, предлагал себя во всех позах, подробно описывал что с ним можно сделать прямо сейчас, за одну дозу, ради которой он готов на всё.

Героин держал крепко, даже крепче тем ремни на больничной койке, от которых проявились темные следы на нежных запястьях. Только вряд-ли он это ощущает, всё перебивает тоска по украденному кусочку рая.

- Отпустите меня! - громко орёт омега, - Когда вы уже останете от меня!? Все! Вы!

Впервые в жизни Минхо жутковато. Было чувство что это дурдом, больница для душевно больных, и десятки стонов и криков, разносящихся эхом по коридору, привязанные пациенты, заставляли думать именно так.

В палате Хана затихает. Он кажется спокойным, но это только видимость, которая может схлынуть в любой момент. Очередная истерика заканчивается, вновь накатывает безразличие.

- Минхо, тебе лучше не покидать пост. - слышится за спиной голос Феликса.

- Доброе утро. Я отошёл на минуту. - не оборачиваясь бубнит альфа.

- Как прошла ночь? Я тебе там завтрак принёс.

Ли Феликс, уже облаченный в кипельно-белый халат, заглядывает в палату Джи, который только только успокоился, и кладёт прохладную после улицы ладонь на лоб Джисона. Температура пока спа́ла.

Тот вздрагивает, и распахивает глаза, а они безумные, стеклянные и лишенные радужки.

- Феликс, - быстро шепчет Хан, а тело снова затрясло,
- Позвони моему отцу, скажи пусть заберёт меня отсюда. Я хочу домой. Где мой телефон?

- Прости, Хани, - тепло, заботливо говорит Феликс, - Но ты уже дома.

Ли завёл свои светлые локоны за маленькое ушко и принялся освобождать его от ремней.
- Вставай, нужно принять душ. Тебе станет лучше.

Хан поднимался медленно, обессиленно, стеная от ломоты в теле, и каждый стон рвал нервы Хо чуть ли не с корнем, обостряя бесконтрольный животный голод. Никогда так не дурел от одного вида омеги, да ещё и без феромона и жизни в глазах. И когда он успел так проголодаться?

Но в этот момент Минхо выделил для себя что голос Джисона - лучшее что он слышал за свою жизнь. И предпочел бы чтобы тот открывал рот, только для того чтобы стонать, и лучше под ним.

Ноги вросли в пол, а глаза не отрывались, наслаждались каждым неуклюжим движением, и он не понимал что с ним не так. Почему этот конченный наркоман залетел к нему в вену подобно героину, и выжег там бездну, полную жажды.

Стало страшно... но лишь на вдох, потому что из ванной палаты Джисона, густым туманом поплыл аромат малинового ликера.