Просто это сложно.

15. Воспоминания

Джи бросает недокуренную сигарету и возвращается к себе в палату, плотно захлопывая дверь. Он забирается на кровать, и обхватывает руками колени.

Детские воспоминания, что он проносит через всю жизнь, которые он много лет подряд заталкивал в самые отдалённые закоулки сознания, сейчас
прошивают насквозь. Они впиваются острыми иглами под кожу, и ломают хуже ломки. Хотелось снова забыться в объятиях старого друга, отдаться его убаюкивающей силе, и не помнить кто он, не знать что с ним.

Жалкое подобие мира.

Хан Джисон рос здоровым и счастливым ребенком. Родился в обеспеченной семье, единственным, желанным малышом и родители его любили. Всё как у всех, школа, друзья и мысли о счастливом будущем. Но достигший половой зрелости омега, когда у всех его сверстников начались течки и половое созревание, оказался неполноценным. Серьёзное нарушение гормонов, которое привело к полной потере обоняния и страшному диагнозу - бесплодие.

Он никогда особо не чувствовал запахов, но это не доставляло ему неудобств в детстве, а когда пришло время феромонов половозрелых одноклассников, он понял что не чувствует ничего.

Уже в подростковом возрасте начались бесконечные обследования и анализы. По несколько месяцев Джисону приходилось жить к клиниках, в разных городах и странах, пытаясь вернуть репродуктивную систему в строй, но лечение не приносило результатов. В течении трёх лет он проходил гормональную терапию с короткими перерывами, пытаясь разбудить уснувшие непробудным сном гормоны, нескончаемые таблетки, процедуры... и вот наступило время депрессии.

В его жизни недоставало лишь малости, но столь существенной, что всё остальное казалось никчёмным. Он и сам чувствовал себя никудышным и ненужным, и постепенно это стало входить в нездоровую привычку - чувствовать свою никчёмность.

Как бы не старался включить мозг, и перестать зацикливаться на своём диагнозе, он не мог смириться, как и не мог приспособиться к этой паршивой жизни.

Постепенно всё скатывалось в пустоту. Жизнь меняла долгие и утомительно одинокие дни, а в мертвой репродуктивной системе не было изменений. Врачи разводили руками, и уповали лишь на истинность, но о какой истинности могла идти речь, если омега не пах и не слышал запахов. Они попросту не почувствуют друг друга.

С потерей обоняния, он потерял всякое ощущение человеческого тепла и человеческого холода, и вообще всякие сильные чувства. Словно ударом в нём были убиты и нежность, и отвращение, и радость, и отчаяние.

Умерший заживо омега не чувствовал ничего.

Его хрупкое, маленькое тело неизменно наполнялось страхом перед реальностью, перед дальнейшей жизнью. Слезы закипали в глазах, стоило видеть сладких парочек на лавочках, а уши закладывало от их влюбленного бреда.

Глубокое чувство никчёмности росло с каждым днём, ущербность, бесполезность. Он всегда был хмурый, немного злой и безысходно разочарованный, до момента когда в его жизни появился он.

Героин.

Он одной каплей растворял проблемы, забирал боль и дарил то, чего Джи ждал так долго - умиротворения.

Он обещал, а Хан верил. Он дарил свой рай, из которого не хотелось возвращаться в реальность под названием ад.

Он принимал его таким какой он есть. И бесполезные и однообразные, обедневшие утомлёнными беспросветными серыми буднями, обрели цвета, пусть воображаемые, но другие.

Что не говори, его душа по прежнему была объята отчаянием. Его жизнь не находила дальнейшего пути для существования, но он никогда не думал о самоубийстве, искал смерти, вроде бы естественную, как способ облегчения страданий - притоны, сомнительные дилеры и синтетические средства.

Но сегодняшний же день, как ни крути, выпадал из привычной череды разноцветных дней, из которых состояла его жизнь уже долгое-долгое время.

Тело лихорадочно трясло, озноб расползался, а под кожей зудело. Он укутался в одеяло, и глянул в окно, где всё та же унылая картина - мокрый утренний лес, с налётом лёгкого тумана поверх и могильная тишина. Из глаз сорвалась скупая слеза, и Хан быстро её смахнул. Плакал не он, это была побочка, и хотелось выплакаться, но поймав на себе чужой прожигающий взгляд, омега вздрогнул.

Альфа оказался в палате бесшумно. Он стоял у двери, а от него исходила какая то жутко втягивающая сила. Джисону чудилось что мужчина смотрел так, будто вытаскивал из него нечто, и это нечто, он не мог спрятать или удержать.

Минхо дёрнул ноздрями. И только в очередной раз убедился, что изысканный аромат малинового ликера струился именно из этого человека. Он вливался в мозг, своей сочной, приторно-сладкой нотой, и заставлял рассудок плыть, не отдавая себе отчёта.

Хан застыл на месте, не в силах пошевелиться. Ему казалось что альфа пронюхивал его сквозь кожу, проникал внутрь, в самую глубь. Вынимал, вытряхивал из души все мысли, страхи и несуществующие чувства, и было ещё, что-то другое необъяснимое - он снова, как в тот раз, лишился боли, и кроме страха перед непонятным, ничего не осталось.