Просто это сложно.

42. Я рядом

Джисон выжидающе следит как альфа отправляет в рот сырой кусочек панкейка, и медленно жуёт, настороженно смотря на омегу.

- Да блять, выплюнь уже это. - выдыхает Джи, - В холодильнике есть еда, что оставила домработница, или вот, - он ставит перед носом Хо пачку с хлопьями и принимается убирать всё со стола.

- Не убирай. - требует Ли, - Я ещё не всё попробовал. И вообще, для человека который никогда не жизни не готовил, очень даже не плохо.

Он подцепил мясо, которое было черным с двух сторон, и отправил в рот, разгрызая словно сухарик, и скуксился от количества соли.

- Так, хватит! - вскинулся Джи, и отобрал у него приборы с рук.

Хо перехватил тонкие запястья и усадил сладкую попку к себе на колени.
- Я съем всё что угодно, родной. А вот для малыша нужно будет постараться. - нежно улыбнулся Хо, зарываясь носом в шею.

Запах гари в кухне, разбавили нотки беспомощности и замешательства.
- Разумеется. Я всё сделаю для него.

Минхо заботливо улыбнулся, и поправил темную прядь омеги.
- Когда вторая терапия?

- На следующей неделе.

Подбодренный омега потонул в заботе о доме и альфе. Брал уроки готовки у домработницы, спрашивал, записывал, а потом по ночам, пока Хо был на работе, портил продукты. После нескольких неудачных попыток, у него всё же получились идеальные оладьи, а мясо больше не пригорало. Научился готовить с десяток вкусных блюд, и на удивление забота о таком сильном альфе, отвлекала от дурных мыслей.

Но иногда накатывало. Особенно после второй неудачной терапии, когда он трепетно сжимал в кармане крохотные пинетки, купленные случайно, но навсегда ставшими для него талисманом на непогибающую надежду, и всем сердцем надеялся хоть на какой нибудь результат.

Но с каждым днём, и с каждым безрадостным словом врача надежда таяла. Последняя, которая казалась самой непоколебимой.

В эти моменты, он запирался в ванной, и опускался на холодный пол, сжимая челюсть и кулаки. Казалось, что невидимые ножницы режут его на кусочки и не остаётся в нём уже ничего живого, разумного, светлого, а всепоглощающее отчаяние съедает душу и разум, превращая в бессловесное дерьмо, мерзкую тварь, желающую только одного - прекращения этой пытки.

Под тоской по потерянной мечте, всплывало желание уколоться. Забыться. Всё бросить. Снова. И сгинуть в суете какого нибудь притона, но Минхо ... его глаза с щенячьей преданностью, его безоглядная любовь и тепло, его необъятная нежность и невероятно теплые руки, которые сжимали его в истерику, физически держали, обжигали и обволакивали полудохлую омежью душу.

И вот тогда Хан задумался над семантикой слова "истинность". Это идеальная пара созданная самой природой, которые чувствуют друг друга на расстоянии, без которого ты не можешь нормально существовать. Феромоны истинных имеют идеальное сочетание, и по запаху они могут читать настроение друг друга, и это было самым хреновым, потому что Хан Джисон не чувствовал ничего.

Он столько раз его отталкивал, посылал и обзывал. Был холоден, ни разу не говорил о чувствах, даже улыбался редко, а тот терпел и продолжал любить. Терпел и понимал, никогда не злился и всегда был рядом, даже когда тот выгонял. Заставлял тлеть потухший костер надежды, что печально догорал. Заставлял, именно заставлял осознавать свою нужность, не смотря ни на какие обстоятельства.

И это терпеливое отношение, всеобъемлющее понимание, незаслуженная забота и пристальное внимание, давали понять Джисону, что свою жизнь без Минхо, он уже не сможет представить, как раньше не представлял жизни без опиата.

И как ни крути, Минхо стал для него больше чем просто панацеей от болезни и зависимости, он стал для него самой жизнью.