Ежевика Её Светлости

Сова белая, а кровь красная II

Она нарочно с дерева не спрыгнула, а рухнула. Боль вышибла из нее дух на пару долгих, звенящих мгновений и она зависла сама над собой, оглушенная и слепая. А когда вернулась в себя, пожалела. Даже закричать невмоготу, лес ходуном ходит, уж такая злючая боль! Хоть не живи! Скрутило ее в одну сторону, скрутило в другую, и вот катается так,червяком алым, бархатным, с белоснежным хвостом, в волосы льдинки и грязное крошево собирает. «И не зовет он меня, не зовееееет!» - воет в ней лютый зверь, и рвется наружу, дерет когтями клетку из ребер.

«А и не позовет, ори- не ори, великая беда-печаль, тьфу!» - ехидно заметил голос. Ежевика послушно замерла. Правду говорит-то. Надо слушаться. Горит ледяным огнем чертово яблоко. Полыхает жаром монетка. Звенит в маленьком тельце каждая косточка. Достать бы их... не спеша, аккуратно каждую вынуть, и пересобрать в мерзлой, колкой палой листве. Сцепить одну на другую все до единой малые и большие кости свои, да в кого-то другого! Обратиться не-Ежевикой, не девочкой, не человеком и Преисподней дочерью, а кем-то... Пусть бы даже нелепое чучело у нее получилось, только бы оставить мясо все тут, сбросить, вместе с плащом, и волосы... а вот волосы все ж-таки жалкенько, непутевой, дурацкой жалостью! Такие уж они хорошие, такие завидные! Самое красивое, что в ней есть! «Отец, я б даже яблоко Твое забрала в костяных рученках, унесла б с собой, если б ты помог мне, подсказал как, дал такое колдовство, чтобы я могла бы сделать так, обратиться костяным чучелком, и учапать отседова куда подальше, а...» Но не слушает Князь Тьмы ерунду такую, пустое это! «Дак понимаю я, Тебе и дела нет, у тебя вон забот-то... каждую вошь земную за шкирку ухватить да в ад... да не своими руками, а все нашими!» - горько скривилась в усмешке девочка, и осторожно, страшась новой боли, принялась подниматься. Ее разворачивало и на ноги ставило новое чувство. Холодное и горячее одновременно. Одна сторона его холодила яблоко, другая жгла монетку в руке. «Не смеет он! Я Темного князя дочь, я Княжна Темная! Не смеет он!» - повторяла Ежевика, и ярость ее ручная, домашняя дергала черной губой и скалила клыки, радостная в предвкушении - вот-вот ее с цепи спустят!

Ежевика встала, крепко упираясь в землю, и подняла голову:
- Слышишь меня, Вороника, сестра неверная? - повелительно сказала она: - Выходи!
Ей не ответили. Не она, не он. Догадался уж, что не к девке- шалашовке его Ежевика обращается.
- А не выйдешь по своей воле - я тебя вытащу, и тогда пеняй на себя! - припечатала Ежевика, и за ошейник ярость свою взяла. Та уже хрипела и роняла тяжелую пену с клыков, готовая рвать, рвать в клочки и трепать по кустам, захлебываясь бешеным счастьем зверья. Ежевика считала мгновения, не зная счету. Точно внутри нее зловещий механизм прокручивался мерно - клац, тац-тац, клац, тац-тац... И чем больше оборотов он совершит, пока упырица подчинится и спустится, тем злее будет ярость Ежевики Княжны. Что она будет делать, она не думала. Ярость ее ручная сама управится, ярости и приказы не нужны.
Наконец, на дереве завозились, и... проклятые монетки звякнули, прямо по сердцу Ежевикиному.«Заткнись, заткнись!!» - закричала Ежевика, но оборотень ее не послушался, и раскрыл глупый рот:
- Ежевика, напрасно ты...
- Сюда подойди! - прошипела Ежевика, и уже не держала лица. Губы ее искривились, глаза сузились, она безобразно оскалилась и дышала, точно голодный волк. Ворон опасливо подчинился. Он легко, точно не был мужчиной выше Княжны Ежевики на две головы, спрыгнул с дерева, только монетки и звякнули. Ежевика дернулась, укушенная звоном серебра, и в один прыжок оказалась подле Ворона... не хотела она в глаза его черные, точно ночь, заглядывать, да уже... Оборотень что-то хотел прошептать, губы тонкие в улыбке дрогнули, Ежевика выдохнула: «Наконец-то!» и спустила на него свою ярость... Что вытворял свирепый зверь, она не видела. Только захлебывалась радостью, лучистой, распахнутой, вырывая из уха его монетку, скорчивая его пополам, раскурочивая все нутро его, горячее, дрожащее, мокрое... а ярость носилась вокруг и гавкала, как злющий щенок, волчий выкормыш, и трепала, и таскала Ворона за волосы зубищами, и полосовала когтями лицо его, остроскулое, заманчивое!
- Что ты творишь, окаянная! - завизжала Вороника. Ежевика вздрогнула и очнулась. Теперь она ясно разглядела, как любимый ее Воронушка корчится в ледяной грязи и всего его наизнанку выворачивает. Свернувшаяся кровь, острые осколки костей, вперемешку с вином, со слюною Вороники, и клочки непрожеванного мяса, желчь и мутная вода - все, что было в нем, больно, отвратительно обратно выворачивается, толчками, клочьями.
- Ну, и творю, и чего теперь, хвост отгрызть? - ответила Ежевика, лениво пожимая плечами. - Раз уж не начхать тебе, так слезай спасай своего полюбовничка, чего застряла?
Ежевика с удовольствием заметила, что орать-то поганка орет, а спрыгивать и защищать мил-дружка не торопится!
- Ну! - прикрикнула Княгиня Темная, и так на Воронику глянула, что робко вниз поползла. «Как кошатина какая, ей-богу!» - усмехнулась Ежевика. Она нарочито подняла тонкую кисть и принялась ногти свои оглядывать.
- Да что ж это такое, опять поломала! - проворчала она. - Эх, перчатки бы!
Вороника встала перед ней, робкая и притихшая, головенку склонила, глаза поднять не смеет. Ворон тем временем, тоже затих.
- Отдай-ка тем же манером, что нахватала! - кивнула ей Ежевика, и отвернулась. Ей чего-то вдруг не хотелось смотреть, как упырицу подломило в коленях и на земле скрутило в дрожащий, жалкий, скукоженный узелок. Брезгливо сложились губы тонкие у Княжны, и поплотнее укуталась в плащ она. «Докука какая, эти ваши расправы да пыточные!» - надменно подумала она. Дождалась, когда оба затихнут, и с недовольно вздохнув, повернулась. Ярость ее уже вылизывала лица то оборотню, то вампирице.
- О, нет... - простонал Ворон, загораживаясь от близкой к нему Ежевики рукой.
- Да не майся так, миленький, я уж тебя не обижу! - хохотнула Ежевика. - Наобижалась, благодарствуйте!
«А все ли я так говорю, как госпожа, нет?» - засомневалась она, но сейчас же отбросила эту дурь. Госпожа не спрашивает, она творит без оглядки,что вздумается!
- Не мешай мне, - обронила Ежевика, и сбросив плащ, дабы не испачкать, принялась за дело. Она запустила руки в еще чуть теплую кашицу, которой Ворона выворотило, и вытащила оттуда первый кусок. «О, то, что надо!» - довольно хмыкнула она, и бережно отложила этот кусочек в сторону. За ним нашарила еще один, отряхнула и к первому кусочку отправила.
- То-то будет правильно, - бормотала она тихо, - то-то красота!
«Это на тельце пойдет», - думала она деловито, добавляя мелкие осколки костей. «Вот оно и хорошо, что вы оба глотаете, как псы, не прожевывая!» - обтирала она ошметки совятины о штаны и осторожно, ласково даже, присоединяла к первым кусочечкам. "А сама-то, красавица, пожрать напролом горазда, не?» - ехидно влез голос, но Ежевика и бровью не повела. «А голову-то точно собрать получится?» - деловито размышляла она. - «Красивую же хочется...»
- Не надо... - едва слышно, умоляюще прошептал Ворон, когда она бросила на него случайный взгляд. А случайный ли... да нет, каков он, хотелось ухватить. «Миленький, да какой ты жалкий-то...» - мысленно всхлипнула девочка. Так и потянуло на колени с ним рядом упасть, голову его в ладошки взять, волосы спутанные перебрать, все листочки и веточки выпутать. лицо его бледное и острое рукавом рубашечки своей белой вытереть... «Да никакая она не белая. И не будет уже такой никогда!!» - горестно закричало в ней, обиженно. И ярость морду кровавую вскинула - что, Хозяйка, не выдрать ли для тебя еще чего из вероломного?.. «Нет, не надо уж, поспи пока. Нужна будешь, призову!» - велела ярости Ежевика, головой покачав.
- Надо, не надо, это я решаю, - проворчала девочка, и продолжила перебирать и складывать. Вот уже скелетик кое-какой обрисовался. Протянула она руку, и ярость, хвостом виляя, подала ей крохотное сердчишко, у Вороники из рта выхваченное. Та чего-то хныкала и утиралась дрожащими ручонками, да Ежевика не слушала. Хотела бы позлорадствовать, поглумиться над проклятой соперницей, да что-то очень уж рукоделие затянуло.