matter

Наследие

Пока Потап со спокойствием тибетских мудрецов пил свой чай, голова Виктора без движения лежала на столе. Матвей даже заволновался, не стало ли ему плохо после всех этих новостей? Он не знал точно, сколько Виктору лет, да и выглядел он не сильно старше его, но вдруг у людей после тридцати очень чувствительное слабое сердце. Матвей кивнул Марго, сидевшую к Виктору ближе всего, чтобы она проверила, жив ли он.

- Че? - не поняла девушка, продолжая жевать. - Зачем головой машешь?

При всех Матвей постеснялся высказать свои опасения насчет их несчастного гостя, да и называть сестру дурой было бы грубо. Но потом его вдруг осенило, что они оба, вообще-то, говорят на языке, которого больше никто не знает.

- Проверь, может у него сердце остановилось, - сказал Матвей на немецком.

- Не буду я его трогать! - ответила Марго так же на немецком.

- Ты же почти врач!

- Почти не считается! Ты может уже привык каждый день трогать знаменитостей, а вот я очень скромная персона, если ты не знал.

- Надо собак покормить, - с этими словами Викор резко поднял голову и выпрямился. - Мне пора.

- Я всех покормил, не переживай, - сказал Потап.

Виктор его не слушал. Точнее, он делал вид, что Потапа не существует. Он его не видел, не слышал, не чувствовал прикосновение к своим рукам, когда тот пытался его задержать. Это был тотальный игнор и объявление войны. Но Потап вздохнул так, будто давно к этому привык.

- Спасибо за приглашение, - бесцветно пробормотал Виктор. - Спасибо за кофе. Спасибо за... В общем, за все. Увидимся. До свидания.

- Ну, бывайте, - бросил Потап, выходя следом за ним.

Проводив их взглядами из окна, оставшаяся троица с облегчением выдохнула.

- Как думаешь, с Виктором все будет нормально? - спросил Матвей Питера. - Выглядел он не очень.

- Почему ты о нем так переживаешь? Обо мне лучше попереживай. Или я начну думать, что Виктор тебе больше по душе.

- Я о тебе и так всегда переживаю! Дай мне для разнообразия попереживать о ком-нибудь еще! - развернувшись, Матвей понял, что Питер его просто дразнил, и сразу же по-детски покраснел. - Придурок ты... Что лыбишься? Перестань.