У монеты всегда две стороны. Кто-то скажет, что Дагмер оказался в руках недостойного, а Гален Бранд назовёт так прежних королей. Кто-то скажет, что маги были свободны, а он заявит, что они были рабами, пока жили по велению Договора.
Айриндор погруз...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Королевский дворец, Дагмер
Каменные стены у лестницы, ведущей в большой чертог, где Дагмер встречал дорогих гостей, прежде были украшены портретами семьи Бранд. Кейрон и Эдина – суровый великан с волосами цвета соломы и хрупкая леди в замке Эстелроса. За их спинами полотно с гербовым волком, танцующим на задних лапах. Молодой Морган, только вернувшийся из Ангеррана. Анна слышала, что та война погасила свет в его глазах, но для портрета он позировал, возложив руку на эфес меча. Король Аарон на троне с венцом на голове и одухотворенным ликом. Совсем молодой король Ивэн с Писанием в одной руке и мечом в другой.
Гален, захватив дворец, предал их огню. Оставил лишь портрет матери в скромном платье и тонкой серебряной диадеме, украшающей длинные черные волосы. Она была прекрасна, вот только Анна всегда подмечала некий злой рок, глядя на этот портрет. Облик первой королевы Дагмера словно кричал об отписанной ей короткой жизни.
Теперь слуги вешали на стену еще один портрет.
– Нет. Чуть дальше, – приказывал Гален, наблюдая за происходящим, заложив руки за спину. – Хочу оставить место для будущих правителей Дагмера.
Спускаясь по лестнице, Анна приметила как сурово его лицо, но уже предвкушала что оно расцветет, едва он заметит ее. Она позволила признаться себе, что ей по нраву это разительное преображение и даже наслаждалась им. Оно лишний раз говорило о ее необъяснимой власти над ним – магом, наводящим ужас на всех прочих.
Он улыбнулся, даже не успев взглянуть на нее. Сдержанно, как и было почти всегда в присутствии поданных, но ей была хорошо знакома и его открытая улыбка. Признаться, что ей доводилось слышать искренний смех Галена Бранда, было страшнее, чем делить с ним ложе. Однажды в Дагмере вновь наступят светлые времена, однако в этом она не признается никогда, утаит от чужих ушей, что когда-то могла смеяться вместе с ним. Он говорил с ней ненасытно и много, будто его никто прежде не слушал и не понимал. И чем больше она узнавала его, тем легче плела из мрачных рассказов образ человека, а не монстра. Он отличался от других лишь тем, что временами оказывался вместилищем для непомерного количества боли и злости.
