Лисий чертог

Бусина пятая

Кэрк выглядел плохо. Словно его кожа разом потеряла весь пигмент. Рыжие волосы тоже поблекли и больше не напоминали языки пламени. Наш капитан выглядел, словно его с ног до головы осыпали серой золой. Так он и сидел — бледный, вялый, улыбающийся через силу. Доктор сразу сказал, что рана плохая. Кэрк потерял много времени и крови пока добрался до лагеря и ему смогли помочь, а каждая потерянная минута шла на вес золота. Лекари решили пока сохранить ногу, куда пришёлся удар меча-бастарда солдата из Череды, но, сколько именно продлится это «пока», было не ясно.

Этот случай повлиял и на настроение в нашей небольшой компании. Каждый почему-то чувствовал себя виноватым перед хозяином костра, хотя веские причины были лишь у меня одной. Как ни крути, именно я бросила капитана у северной башни замка Рэймис. Бросила, чтобы принести проклятый ключ в руки людей, которым не доверяла.

Сам Кэрк пытался шутить и развеять мрачное молчание, но его жалкие попытки рассмешить нас погружали сидящих у костра в глубокое отчаяние. На меня он поглядывал искоса, но ничего не говорил. Собирался ли он раскрыть мою личность перед всеми или как и Док решил сохранить эту тайну — я не знала. И предпочитала выжидать.

В один из дней, когда наш капитан стал совсем плох, слово вдруг взял Фил. Как я уже говорила, костёр Кэрка был сборищем романтиков и чудаков вроде меня. Так вот Фил тоже в каком-то роде был с придурью. Начать с того, что он вообще был подмастерьем кузнеца, а не солдатом. Как и у всех ремесленников, у кузнецов были свои костры в легионе. Но Фил приходил к Кэрку каждый вечер, словно забывая о своей профессиональной лояльности. Молодой, с простым и доверчивым лицом жителя деревни, он производил странное впечатление только что отошедшего от пашни человека, попавшего на поле боя и изумлённо оглядывающегося с возгласом: «Куда это я попал?». Так вот Фил, до этого в основном слушавший, вдруг начал говорить:

— Я, это, понимаю, к'нешна, что право на рассказ обычно даёшь ты, Кэрк. Но сегодня историй никто не начинает, так может я кой-чего вам расскажу? — говор с сильным акцентом и множеством странных словечек выдавал в нём селянина из южных провинций. У меня в регионе так говорил каждый второй. Из моей речи это было выхолощено часами уроков с леди Тилой, которая преподавала этикет и изящную словесность. Если бы не её усилия, я бы разговаривала бы в точности как Фил.