I was blind, You were wrong

«Wisdom tells me to turn away, broken once, it's all the same»

/музыка: Cary Brothers - Can't Take My Eyes Off Of You/

Гарри Стайлс никогда не относил себя к бесхарактерным и безвольным людям. Этот парень с самого детства обладал удивительной особенностью мало того, что схватывать все налету, так еще и питать интерес ко всему подряд.
С самого детства малыш Гарри заявил себя маленьким «вундеркиндом». Если большая часть его маленьких сверстников продолжала молчать до двух-трех лет, то Гарри в полтора года уже не только спокойно разговаривал с родителями, но еще и отчаянно учил подряд все детские стишки, запоминал милые песенки, учился читать «взрослые» папины книжки.

Когда Гарри едва-едва исполнилось пять лет, умерла его мама.
Мамочка... Как часто маленький и неповинный ни в чем мальчишка повторял это слово, как часто задавался вопросом: а за что ему все это? Почему у остальных ребят даже прабабушки живы, а у него, у маленького беззащитного Гарри, остался один только папа? А папа сломался, как тростинка, которую унесло течением с нагретого берега в далекие воды бурной реки.
Папа сломался. Пятилетнему Гарри, да и самому отцу мальчишки было невдомек, что теперь лишь на них двоих базируется вся их дальнейшая жизнь, и что никто больше не будет помогать Гарри собираться в детский садик по утрам, а достаточно черствого по характеру отца больше некому будет просить не слишком сильно давить на ребенка и не ограничивать его в свойственном детском любопытстве. Сложно... Без мамы Гарри всегда чувствовал, как огромный груз далеко не детских проблем давит на него с неимоверной силой, но поделать он с этим ничего не мог, поэтому через некоторое время просто смирился. Однако никто по-прежнему не смел считать его «нюней» или «размазней», за исключением его родного отца - Маркуса Флетчера.
Гарри с каждым годом своей жизни все сильнее и сильнее отдалялся от своего отца. Как только ему исполнилось восемнадцать, он поспешил сменить фамилию отца на девичью фамилию матери, так как он «не желал быть носителем грязной и гнусной фамилии самого ужасного в мире человека». Именно так отзывался об отце молодой и достаточно вспыльчивый по характеру Гарри, когда каждый их вечер с Маркусом заканчивался шумными скандалами.

Флетчер никогда не понимал, почему Гарри, сын одного из самых крупных и успешных банкиров, рос таким непоседливым, бесшабашным и беспечным. Почему он не может понять, что «В современном мире бизнеса бесполезно быть творческим мыслителем, если вы не можете продать то, что вы создаете»* ? Почему его сын, на которого он возлагал огромные надежды, все никак не мог уяснить себе, что одного желания быть кем-то недостаточно, нужен еще и хороший фундамент, от которого ты будешь отталкиваться? Маркус Флетчер действительно пытался понять мотивы поступков своего сына, который, казалось, только и делал, что действовал наперекор своему отцу, но так и не нашел их, сославшись в конечном итоге на излишний юношеский максимализм, господствующий в молодой крови.
Но Гарри Стайлс не был простым глупцом, которому хотелось лишь насолить «любимому» папочке. Он хоть и рос в условиях Гестапо, все же сумел не обозлиться на весь мир, сумел сохранить в себе любовь к природе, а еще больше к искусству. Его всегда привлекали обширные романы и небольшие, но прекрасные стихотворения, и ему неважно было, на каком языке они были написаны. Главным для Гарри всегда и во всем было содержание, а не обложка. С шестнадцати лет парень дал себе четкую установку: руководствоваться лишь своими чувствами и эмоциями и никогда, ни при каких бы там ни было обстоятельствах не слушать всю ту чушь, что говорят ему люди вокруг.
Можно даже не скрывать, что все свое школьное время Гарри был изгоем, имея лишь одного лучшего друга - такого же, как и он сам, странного и необычного.
Гарри Стайлс и Лиам Пейн познакомились, как только перешли в среднюю школу. В этом возрасте у двух, совсем еще «зеленых» мальчишек начали появляться первые интересы, тяга к чему-либо конкретному, первые собственные мысли и рассуждения. Оба парня сначала сторонились друг друга, так как творческие натуры, в большинстве своем, бывают замкнутыми и не очень общительными. Но однажды Гарри забыл свои акварельные краски дома, и чтобы не получить плохую оценку по ИЗО, десятилетний Стайлс решился подсесть к Лиаму, который добродушно поделился с ним своими новенькими красками. Вот так глупо и немножечко сумбурно началась крепкая дружба Лиама и Гарри, которым было вполне комфортно в компании друг друга. А еще так было намного легче справляться с вечными издевательствами одноклассников.
Одно Маркус Флетчер даже здесь умел влить ложку дегтя в огромную, казалось бы, медовую бочку. Мужчина всегда считал, что «Лиам Пейн ужасно влияет на Гарри, не дает ему раскрываться и развиваться». Хотя, сами посудите, как может маленький десятилетний мальчик чем-то помешать своему лучшему другу? Бред и полный абсурд. Но Маркус, казалось, был помешан на своем бизнесе, который так отчаянно желал передать в надежные руки своего единственного наследника. Только вот проблема - руки Гарри совсем не были пригодны для такого скучного дела, как бизнес.
Шли года, Гарри рос, его дружба с Лиамом Пейном продолжалась, а от отца парень неумолимо и верно продолжал отдаляться. Теперь он даже не припомнит, когда последний раз ужинал вместе с ним или же просто смотрел бейсбол по местному телевидению. Наверное, это все потому, что такого и не было никогда.
Гарри было двадцать три года, когда он проучился практически два года на одном из факультетов лингвистического университета, в который он поступил сам, выиграв в выпускном классе грант, успешно защитив свой доклад об одном из прочитанных романов. Пожалуй, Маркуса Флетчера это раздражало еще больше: ведь он готов был платить за обучение сына в одном из самых престижных колледжей бизнеса, а Гарри просто взял и поступил самостоятельно туда, куда и хотел, и теперь его отцу нечем было «крыть», он проиграл этот кон.
Однако Маркус Флетчер никогда не сдавался, как, собственно, и его сын. Быть может, это и было тем единственным связующим звеном между ними. Но в данной ситуации оно только отталкивало сына и отца друг от друга на все большие расстояния с каждым новым днем, с каждой новой неделей.
Маркусу было уже пятьдесят два года, но для бизнесмена это вполне приемлемый и нормальный возраст. Однако мужчина чувствовал первые в своей жизни серьезные недомогания, которые начинали беспокоить его все чаще и настойчивее: то голова резко закружится, то суставы болят так, что ногами пошевелить трудно, то сердце начинает отбивать бешеный ритм ни с того, ни с сего...
Флетчер понимал, что что-то нужно делать, и когда его голову посетила очередная гениальная идея, он понял, что убивает сразу двух зайцев.
- Сара, добрый вечер, я Вас не беспокою? - Маркус всегда улыбался, даже если говорил со своей секретаршей, и даже если по сотовому телефону, и это всегда настраивало его собеседников на хороший лад. - Вот и прекрасно, ибо мне нужна Ваша помощь. Пробейте, пожалуйста, новые фирмы, где требуются журналисты. Ну, быть может, это будут какие-то не самые популярные журналы, быть может, какие-то туристические фирмы, которым нужна помощь с составлением сайта и заполнением его содержания... Поищете? Хорошо, я перезвоню через полчаса, спасибо,- Маркус аккуратно отложил телефон на край письменного стола и, чувствуя невероятную усталость от всего, опустил голову на свои руки.

***

Луи Томлинсон даже в двадцать семь лет не утратил своей врожденной детской натуры. Вот и сейчас, поздним вечером, он, оставив включенным одну лишь настольную лампу, рисовал что-то на белоснежных листах бумаги, истратив уже половину из них, разбросав их по всему полу. Поэтому когда в комнате неожиданно раздался звонок мобильного телефона, Луи больно прикусил язык, который всегда имел привычку высовывать, стараясь и работая над чем-то. Быстро добежав до источника напугавшего его звука, Томлинсон ответил на звонок:
- Мистер Флетчер? Тот самый Марк... Ах, да, извините, пожалуйста. Что? Вы хотите устроить своего сына к нам на работу? Но... Мне нужно его резюме, рекомендации, и... Да, конечно, я понимаю... Нет, само собой, у меня есть вакансии, но... Да, деньги мне не помешали бы... Хорошо, приходите завтра, я буду в офисе около десяти утра. До свидания,- Луи, пребывая в небольшом шоке, отключил телефон.
Ему только что звонил один из самых влиятельных бизнесменов Лондона и, предложив крупную сумму денег, просто попросил устроить его сына к нему на работу. Почему к нему, если у такого человека явно есть связи и посильнее? Почему какой-нибудь журнал на подобие Vogue, к примеру, уступил первенство только-только открывшейся «конторе» Луи Томлинсона, который желал посвятить свое дело исследованию человеческого бытия? И хотя парень всегда знал, что его дело никогда не пойдет в гору, ему так хотелось привить людям желание познать самих же себя, что он решился на этот шаг, взяв в банке достаточно крупный кредит и вложив все деньги в основу своего «детища». Более того, Луи был так рад, просматривая ежедневно статистику своего исследовательского журнала, потому что с каждым новым днем его продажи постепенно увеличивались, а читатели, соответственно, тоже прибавлялись. Однако это всего лишь начало. Это даже не асфальт, на котором можно уверенно стоять и не бояться упасть. Это жижа, глина, грязь, которая, словно болотная рутина, может засосать тебя вниз. Быть может, именно поэтому Луи Томлинсон так легко и быстро согласился на предложение Маркуса Флетчера, ведь он понимал, что кредит отдавать надо уже вот-вот на днях, а денег как не было, так и нет? Быть может, это какой-то знак свыше, намекающий на то, что не зря Луи занялся таким, казалось бы, бесперспективным предпринимательством?
Нет, Луи Томлинсон, это знак, но далеко не такой, каким Вы его себе представляете. Пора бы и Вам познать основу своего собственного бытия, а не рыться в «грязном белье» других людей.

___

*цитата -David M.Ogilvy