Невидимые

Глава 11

Червинский наверняка уже видел газету, и вряд ли то, что он там нашел, пришлось сыщику по душе.

Приближаясь к участку, Бирюлев предвкушал очередную порцию упреков. Как будто его вина, что полиции непременно хочется скрыть результаты своей работы.

Подбадривая себя, репортер вспоминал возвращение в редакцию, которого прежде так опасался. Все тревоги оказались напрасны: вести с берега сослужили добрую службу сверх всяческих ожиданий.

Титоренко, напрочь забыв о прежней размолвке, дружески похлопал по спине:

– Сразу видно грамотную руку! Вот это я понимаю – новость. А то Вавилов взялся – так нас потом обсмеяли. За что ни берется – все обзор спектакля выходит.

За две недели Бирюлев порядком примелькался в участке – сегодня на него совсем не обратили внимания.

Напротив входа баба в пестром платке слезно упрашивала равнодушного городового:

– Выпусти его, побойся бога! Не виноват ни в чем – совсем ведь дите.

Репортер шагнул в коридор и направился к знакомому кабинету. Нынче его интересовало там лишь одно – предмет, что сообщница невидимых украла у Старого Леха. Тот самый «бог». Очевидно же: подобные ему и следует искать в описях – вместо того, чтобы тыкаться наугад, просматривая все списки подряд.

Странно, что Червинский так до сих пор и не рассказал про эту вещь. Впрочем, он умел превращать в загадку все вокруг.

С виду задача, несмотря на ожидаемые обиды сыщика, не выглядела чересчур сложной. После же, узнав нужное, Бирюлев планировал навестить Батурина и сообщить, что поиски упрощаются. Однако стоит ли брать с собой отцовскую опись, которая по-прежнему лежала где-то в запертом доме, он пока не решил.

Червинский в одиночестве просматривал толстую кипу бумаг. Бирюлев давно отметил, что его напарник появляется в участке нечасто: репортер лишь пару раз мельком видел седого сыщика.

– Здравствуйте, Николай Петрович. Я по делу отца зашел.

– Я так и подумал, – не ответил на приветствие Червинский. – Но не желаете ли сперва послушать, о чем пишут в газетах?

Бирюлев примерно так и представлял разговор.

– И о чем же? – войдя, он устроился на неудобном стуле.