Вальс на льду

Танец четвёртый. Созерцающий лёд

  Кацуки сонно приоткрыл глаза. Первой его реакцией было недоумение: во-первых, он находился не у себя дома и уж точно не в Японии; во-вторых, его обнимал кто-то сзади, а в ногах пристроилось, что-то мягкое. Кое-как развернувшись, он столкнулся со спящим лицом Виктора Никифорова и неожиданно вспомнил, что произошло вчера.

После того, как русский фигурист впустил его в дом и дал согреться, они перешли к разговору:

— Так, выходит, ты хочешь мне помочь? — русский спортсмен устроился на диване, нежно поглаживая за ухом спящую на коленях собаку.

— Да! — кивнул на полном серьёзе Юри чувствуя, как внутри всё содрогается от страха.

— И с чего такая уверенность? — усмехаясь, спросил Виктор.

Японец замолчал, пытаясь правильно подобрать слова. А ведь и правда, почему он здесь?

— Виктор... — Кацуки на мгновение опять замолчал решая, а стоит ли говорить? — Вы всегда для меня были примером; тем, кем я восхищался с самого детства и видя как Вы страдаете, я просто не могу стоять в стороне... Поэтому, прошу! — он склонился в поклоне. — Разрешите хоть что-то сделать для вас, хотя бы помогать вам, пока вы не сможете самостоятельно ходить!

Виктор молчал, разглядывая японца и вдруг неожиданно улыбнулся.

— Надо же... Ты пересёк полмира ради такого как я, и если я сейчас выставлю тебя за дверь, это будет неправильно, — он задумался, пока не стукнул кулаком о ладошку. — Точно! Давай поступим так: ты остаёшься у меня до того момента, пока я не встану на ноги, а потом я даю тебе неделю на поиски другого варианта, как тебе идея? Но если ты не справишься, то тут уже ничего не поделаешь и придётся тебе меня покинуть, что скажешь, Кацуки Юри?

Юри не оставалось ничего, кроме как согласится. Всё-таки такой вариант был и вправду логичен, хотя он и не думал тут оставаться надолго. Кацуки помнил, как ему постелили постель в комнате для гостей и...

— А, Юри, ты проснулся? Извини, что пришёл к тебе с Маккачином ночью, меня мучили кошмары, — неожиданно проснулся Виктор, заставляя собаку в ногах сонно перевернуться.

Но японец не слышал его. Он смотрел на губы его бывшего соперника и не мог оторваться. Они были такие изящные и гладкие, наверное, звезда спорта каждый раз их мазала бальзамом, чтобы добиться такой красоты. Скорее всего, они мягкие и нежные...

— Юри! Ты меня слышишь? — возмущённый и по-детски обиженный голос русского заставил фигуриста возвратиться обратно в реальность, осознавая, что он только что пялился на губы парня. От этой истины он покраснел и испуганно отполз, неожиданно падая на пол.

— Юри! Что случилось? — свесился с кровати Виктор, с тревогой оглядывая японца.

«Он за меня переживает,» — пронеслось в голове Кацуки. Это заставило его сердце вспорхнуть и забиться. Он слишком эмоционально реагирует на своего кумира, нужно успокоиться, ведь Виктор обычный человек; такой же, как и он. Просто он счастлив, что может находиться рядом с ним, помогать ему. Что же это может быть ещё, ведь так?!

— Раз вызвался помогать, то придётся теперь таскаться рядом со мной, — вздыхал бывший русский спортсмен, доставая яйца для яичницы из холодильника. — Надеюсь, ты ещё не передумал.

Кацуки лишь помотал головой.

— Вот и отлично! Сегодня надо съездить в больницу для ежедневного занятия по укреплению ног, а потом решим куда дальше, договорились?

Юри опять кивнул, следя за плавным движением рук, которые разбивали яйца, наливали молоко и всё это перемешивали. Эти тонкие запястья, выпирающие изгибы, длинные пальцы — всё это казалось Кацуки неописуемо красивым. Он и раньше изучал движение тела русского фигуриста. Следя за его выступлением, он не раз ловил себя на том, что он разглядывает долго какую-то часть его тела, но наблюдать так близко приходилось впервые. Всё-таки Виктор был бесподобен даже будучи в инвалидном кресле. Юри всегда будет им восхищаться, даже если Никифоров не сможет пошевелить телом, даже если он перестанет говорить — для японского спортсмена он навсегда останется чем-то величественным, тем, кем надо восхищаться.

— Ты сегодня словно язык проглотил, — вздыхал Виктор.

Юри не заметил, как они уже приехали в больницу. Сегодня он больше обычного времени проводит наедине с самим собой. Это на него не было похоже.

— Наверное, тебе нужно время, чтобы привыкнуть ко мне. Я понимаю, — улыбнулся Никифоров заезжая в больницу, но неожиданно почувствовал, что кресло начали толкать.

Повернувшись он столкнулся с темноволосым парнем. Он лишь улыбнулся и произнёс:

— Наверное...

Стоя за стеклянной стеной и наблюдая как, опираясь на поручни, Виктор с трудом делает шаги, его душа обливалась горем. Он впервые видел такого Виктора: готового бороться за жизнь; идущего вперёд, пускай ему и трудно, но он будет и дальше идти, до самого конца. Медсестра, которая следила за его состоянием, сказала, что на сегодня достаточно, но русский фигурист, лишь рявкнул «Нет!» и продолжил идти дальше. Пускай Кацуки не понимал, о чём они говорят, но догадаться было не сложно. Медсестра заметно забеспокоилась, видя в каком состоянии находится спортсмен. Он был готов упасть, всё тело его тряслось, но до конца оставалось немного. Она его всячески отговаривала, просила остановиться, а он всё шёл, пока силы не оставили его и он не упал, так и не достигнув конца.

— Ещё слишком рано ходить на такие дистанции... То, сколько Вы прошли уже...

— Я ведь больше не встану? — тихо спросил бывший фигурист.

— С чего вы так... Вы же уже можете так много пройти! Вам стоит...

— Я не об этом, я ведь больше не встану на лёд?

Повисла тишина. Девушка просто не знала, что ответить. Поправив волосы, она произнесла:

— Но вариантов много. Просто фигурное катание даёт слишком большую нагрузку на ноги. Вы же не хотите травмировать себя ещё больше и больше не встать?

И Виктор замолчал. Он молчал, покидая больницу и молчал, когда они сели в машину. Лишь кинул Юри, чтобы поехал на торговую улицу и опять замолчал. Никифорова поедало горе. Он казался Кацуки ребёнком, который не получил подарок на Новый год, но вслух этого японец не сказал.

Они припарковались и прошли несколько магазинов. Виктор зачем-то просил Юри заезжать во все магазины, которые они видят, хотя бывший фигурист ничего и не купил. У японца было смутное ощущение, что кошелька тот вовсе не взял, лишь пару рублей в кармане, которые они потратили на продукты. Вот, выезжая из очередного магазина, они услышали крики в их сторону:

— Смотри! Это же тот фигурист! Ну, знаешь, Виктор Никифоров! — кричала по-русски девушка своему парню. — Давай подойдём поближе! Поздороваемся!

Когда парочка подошла, и начала выпрашивать автограф, и всячески пожимать руку, Виктор словно преобразился, натянув маску радости. Но что-то Кацуки не нравилось в этой парочке, уж слишком они были радостные, даже о кресле не спросили, словно в упор не видели его.

- Ой! А Вы же ушли недавно из спорта, ведь так? Это очень грустно, моя младшая сестрёнка, которая катается на коньках, очень долго плакала... — вздыхала девушка. — Как жаль, Вы же в курсе, что разбили множество сердец ваших фанатов? Знаете ли Вы, как им приходится несладко? — её голос неожиданно сменился на резкий и угрожающий. Кацуки не знал, что делать, но Виктор молчал.

— Вы думаете можно просто так взять и уйти? Даже не думая о последствиях?! Какой же вы эгоист! — в этот момент она замахнулась на него.

Юри не успел среагировать, лишь чуть-чуть отодвинул кресло, но это никак не помогло бывшему русскому фигуристу избежать пощёчины. Пакеты с продуктами упали, заставляя яблоки выкатиться на мраморный пол торгового центра.

— Я виноват, — признал Никифоров. — Я тоже сожалею, что ушёл. Купите мне новые ноги, — он улыбнулся даме самой светлой улыбкой. – Если вы, конечно, сможете.

Девушка лишь фыркнула, вцепившись в руку парня и развернулась, уходя.

— Виктор! — замельтешил Юри, принявшись подбирать яблоки. — Вы в порядке?! — он взглянул на инвалида и их взгляды встретились, заставляя японца выпасть из реальности на какое-то мгновение.

— Юри, — он нежно улыбнулся ему, потирая щёку от оставленной пощёчины. — Ты не мог бы показать мне свою программу, которую не смог откатать в Германии?

Кацуки остолбенел, не понимая, ослышался ли он.

— Юри, пожалуйста. Всё, что сейчас меня может успокоить, так это лёд, сможешь это сделать для меня? — попросил ещё раз бывший фигурист.

Ну, как японец мог отказать? Кацуки вообще не мог отказывать Виктору, ведь он был тем, кем стоило восхищаться.