Вальс на льду

Танец шестнадцатый. Тот кто спасёт и утешит

  Юри очнулся в каком-то тёмном подвале. Там пахло сыростью, а где-то недалеко пискнула мышь и, решив не мешать происходящему, скрылась в щели в стене. Кацуки хотел было встать, но почувствовал крепкие верёвки на руках и ногах. В глазах поселились паника и боязнь чего-то неизвестного. Фигурист неожиданно вспомнил, что произошло:

Он пошёл в больницу, куда возил Виктора, чтобы разобраться во всём. Ему была чужда эта любовь. Одно дело заинтересованность, но чувства... Юри не мог этого понять. Он однажды испытал их и они обожгли его, стоило ему подойти слишком близко, так стоит ли их принимать сейчас? Что же он чувствует к Никифорову? Этого он так и не понял, потому что решив всё обдумать ещё раз на свежем воздухе, Кацуки столкнулся с неприятной компанией. Ему уже хватало знаний, чтобы понимать и свободно выражать свои мысли на русском, пускай некоторые моменты были всё ещё непонятны японцу. Благо Ангелина натаскала.

Прямо около регистратуры, один из этих типов по дружески обнял его, приставив незаметно пистолет. Кацуки ничего не оставалось, кроме как подтвердить слова незнакомца, а когда они вышли, его вырубили, сунув в нос какой-то препарат. В глазах помутнело, но Юри помнил, что его тело погрузили в машину и куда-то повезли, а потом тьма, и вот он тут.

— Надо же... — фыркнул незнакомый голос, заставив Кацуки прижаться сильнее к холодной стене. — Этот япошка провалялся чуть ли не сутки! Могли бы сделать всё по быстрому, пока он в отключке!

— Не всё так быстро, друг мой нетерпеливый, — усмехнулся второй незнакомец. — В этом деле главное лицезреть страх жертвы, разве это не возбуждает больше? Эх... жалко, что Серого зарезали, он раньше таких проституток находил, что пальчики оближешь. Невинных девственниц совращал, представляешь? Имел большой спрос, за что и поплатился.

Наконец незнакомцы показались. Это были двое взрослых мужчин. Один был целым шкафом, наверное, стену бы пробил, если бы удачно замахнулся. На нём ярко выделялся тёмно-синий пиджак. Скорее всего, если бы он его снял, им можно было бы укрыть двух Юри. Второй же, по сравнению с громилой, был худым, Кацуки он даже показался красивым. Было видно, что парень следит за собой: красивый алый пиджак, зализанные назад рыжеватые волосы, которые опускались до плеч. Также Юри заметил дорогие часы и солнечные очки. Что такой человек забыл здесь? Кацуки оставалось только догадываться.

— О! Ты очнулся, малыш, — проворковал этот стильный мужчина, снимая очки и улыбаясь Юри. — Я надеюсь, ты понимаешь, что я говорю, а-то придётся сложновато.

Фигурист в страхе кивнул.

— Вот и отличненько, — он сложил руки в замок и улыбнулся. — Понимаешь, дорогой, — мужчина подошёл к дрожащей жертве и, присев на корточки, властно схватил за японца, словно разглядывая товар, за подбородок. — Ты тут новый товар. Перед тем, как я тебя проверю, мы продадим тебя в один знаменитый бордель в качестве жиголо. Не волнуйся, там очень хорошо заботятся о работниках, — хищно заулыбался этот красавец.

Кацуки явно не нравилась эта перспектива, он не хотел работать жиголо.

— Тебя, наверное, интересует, почему именно ты? Ответ прост, — парень нагнулся к его уху и нежно прошептал: — Ты любовник Виктора Никифорова, ведь так?

Японский спортсмен вздрогнул, чувствуя, как сердце решило устроить бешеную гонку, побив все свои рекорды разом.
Похититель облизал губы, словно голодный волк, и вдохнул запах жертвы.

— У него есть вкус, ничего не скажешь; но по тебе видно, что вы ещё не дошли до самого главного, я даже больше скажу. Я вижу твою девственную натуру, которую никому не довелось ещё сорвать, — он прошёлся указательным пальцем по носу Кацуки, спускаясь вниз и касаясь пересохших губ, наблюдая, как зрачки его новой игрушки дрожат.
— Ты такой милый, — промурлыкал похититель. — Можешь звать меня Красный, если будешь стонать моё прозвище прося о пощаде, я, может, и закончу быстрее и не буду врываться в твою девственную плоть без подготовки, — всё это он говорил с милой улыбочкой на лице.
— А, тебе наверное интересно, почему я так мщу Виктору, — неожиданно завёл разговор этот парень, отдав приказ громиле о том, чтобы тот вышел и закрыл дверь.

Сам Красный уже медленно расстегнул ширинку на штанах Юри и принялся снимать ненужную вещь.

— Ух ты! Какие ноги, — присвистнул рыжеволосый парень. — Кажется, я начинаю немного понимать Виктора. Так вот... По правде сказать, это я подослал тех парней, что установили бомбу в Германии, и то, что на этого говнюка обрушился потолок, не было несчастным случаем. У нас с ним вражда ещё с самого первого с ним знакомства, примерно со школы. Тогда он впервые стал испытывать влечение к парням, эх... Ностальгия, — он взглянул вверх, словно что-то вспоминая, но быстро вернулся в реальность, возвращаясь к пуговицам на рубашке.
— Я стал его первым партнёром, он долго подлизывался ко мне, пока на вечеринке около бассейна не осмелился поцеловать. «Ну что за дебилизм? — спросишь ты. «А если бы ты его отверг?» Что же, ответ прост: парню бы навеки разбили сердце, но, к его счастью, я был не против таких отношений. Мной овладело любопытство, а потом он выбросил меня, словно грязную перчатку! Весело, да? Он так с каждым поступает, поиграет и бросит. И с тобой так поступит, так что, можно сказать, я тебя спасаю, — откинув рубашку в сторону, он приблизился к губам жертвы. — Уж лучше я, чем эта тварь, — прошептал Красный, хотев было уже попробовать на вкус Кацуки, но тут послышался гулкий звук за дверью, словно
кого-то ударили тяжёлым предметом.

Потом эти звуки перешли на дверь, несколько раз ударяясь о петли, в конце концов срывая их. Когда препятствие было устранено и проход освободился, перед двумя парнями предстал силуэт. Это был гневный Виктор с куском железной трубы в руках.

— Ах ты тварь! — прорычал Никифоров, будучи сам на себя не похож.

— П-погоди... — хотел было возразить похититель, но ему и слова не дали. Со всей силы заехав по голове трубой, его отправили в нокаут.

Никифоров огляделся, проверяя нет ли ещё опасности, но вроде всё было тихо. Он перевёл взгляд на еле живого Юри. Казалось, его держит здесь только страх, так уж он сжался и трясся в тёмном углу, словно этот угол был единственным его миром. Остальное было до ужаса неизвестным. Виктор откинул в сторону своё оружие, и в его глазах прояснилось. Он кинулся на трясущихся ногах к Кацуки и прижался к нему, словно он — его последняя надежда на жизнь. Стоило японцу почувствовать родной запах, как он тут же расслабился, давая волю слезам.

— Виктор! Это ведь ты, да? — ревел фигурист, прижимаясь всем телом к тому, кого любил.

Да, только сейчас Юри понял, что любит этого самовлюблённого придурка, который меняет своих партнёров как перчатки. Кацуки понял, что жить не может без него, и если тот вытолкнет его когда-нибудь на мороз, он скорее всего зачахнет и умрет. С этого момента Юри не хотел отпускать русского. Его русского.

— Тс-с-с, — успокаивающе шептал бывший фигурист, поглаживая свою любовь по голове, одновременно развязывая верёвки на руках и ногах. — Всё в порядке: я тут, я больше никогда тебя не отпущу, слышишь? Никогда. И только попробуй с этим не согласится.

— Если ты не выкинешь меня, то я тебя никогда не отпущу, — всхлипывал Юри.

— Что это за предположения? — засмеялся бывший фигурист. — С чего мне тебя выгонять?

Кацуки этот смех показался самым тёплым на земле, хотелось его забрать себе без остатка и запереть в сердце, не расставаясь с этим теплом ни на минуту.

— Ну-ну, всё в порядке, я вызвал полицию, давай свяжем их и пойдём домой.

— Поцелуй меня... — хриплым, почти умоляющим голосом, неожиданно произнёс японец, заставляя тем самым Виктора вздрогнуть и посмотреть на него с непониманием. С чего вдруг он так поменял мнение о нём?

— С чего?..

— Мне больно... Очень больно... Унеси эту боль, прошу, — фигурист дрожащими руками вцепился в пальто Никифорова, которое всё ещё сохраняло обжигающий пальцы холод.

Виктор понял, в каком сейчас состоянии его любовь. Он не хотел спешить, но желание человека, который для него был дороже жизни, было велением самой судьбы, которая перечёркивала все законы. Поэтому бывшая звезда спорта нежно прикоснулась к щеке Кацуки. Виктор наклонился, касаясь его сухих шершавых губ и, чувствуя всю горечь чувств фигуриста, попробовал солёный привкус страха. Он услышал как Юри всхлипнул и решил отстраниться. Теперь Кацуки выглядел спокойнее, но японец не отпустил ткань за которую держался как за последнюю надежду.

— Пошли домой, — мягко произнёс Виктор, помогая Юри подняться и накинул на него своё пальто, покидая то место.

Будет трудно это забыть, но Виктор приложит все усилия, чтобы его половинка была счастлива и больше никогда и слова не произнесла об этом ужасном инциденте.