Формула Распутина

Глава 20. Гильгамеш и другие

1 января 2017 года. Вечер.Лос-Анжелес. Калифорнийская Республика.

Сумерки длятся недолго — в здешних краях закаты скоротечны даже зимой. Солнце с разбегу ныряет в океан и камнем уходит на дно, без всплеска и брызг, словно матёрый охотник за жемчугом.

Не успеет истлеть сигарета, как притихший Лос-Анджелес укутает ночь. Но усталый взгляд ещё долго будет блуждать во мгле, тщетно пытаясь отыскать на далёком горизонте святящийся купол Исаакия.

Ушедшая юность пылала слишком ярко. Метнувшись жар-птицей, она сгорела, будто сухая трава, рассыпалась снопом искр, не оставив ничего, кроме пепла.

Пепла и памяти, которая раз за разом заставляет возвращаться к прошлому и, сквозь густеющую тьму, в зыбких очертаниях чужого берега мучительно угадывать крымский пейзаж.

Падает солнце в омуты воспоминаний, чтобы совсем скоро взойти над другой страной — той, куда нет возврата...

— Один местный спелеолог... — Веник икнул, он уже изрядно наклюкался, — ой, прости...

— Ничего, Дима...

Наташа и сама едва ли была трезвее. Запахи крымской ночи пьянили больше, чем вино, а от неспешного плеска волн голова шла кругом.

— Так вот... Один местный спелеолог обещал мне за ящик «Смирновки» показать пещеру, где Одиссей спускался в царство... этого, как его...

— Аида?

— Ну да, ну да... Говорит, здесь недалеко, прямо под Аю-Дагом.

Над синей громадиной Медведь-горы догорали последние звёзды. Всю ночь они просидели у костра, разбавляя портвейн небылицами и заедая этот коктейль печёной картошкой с остатками шашлыка. Ирка посапывала в палатке, а они всё болтали и болтали, хотя язык уже давно стал деревянным.

— Дим, ну и купил бы ему этот ящик. Интересно же...

— Зачем?! — Веник расплылся в хмельной улыбке. — Врёт он всё.

— Почему врёт?

— Скотина потому что, — он в очередной раз надолго приложился к бутылке, — а я и так знаю ту пещеру. Только она не под Аю-Дагом. И не Одиссей там был, а Гильгамеш.

— Так, может, у вас две разных пещеры? У тебя Одиссей, а у него Гильгамеш...

— Не-эт! — он медленно и со значением помотал головой. — Это у меня Гильгамеш! А Одиссея вашего вообще не было!