Вернись и полюби меня

Часть 22

Потайной ход заканчивался за книжным шкафом. Там имелось и второе ответвление, которое вело в личные апартаменты директора, но ее интересовало именно это, позволяющее попасть в кабинет. А если отодвинуть в сторону маленькую панель, то можно было услышать все, что происходит за стеной. Лили невольно задумалась, часто ли Дамблдор стоял тут, наблюдая за студентами — или, может быть, членами Ордена? — которые ждали его в кабинете.

Чтобы отодвинуть панель, до нее сначала пришлось дотянуться — Дамблдор был на голову выше Лили, а эта штука располагалась на уровне его глаз. Так что в комнату заглянуть не получилось, но зато стало слышно...

Голос Сириуса. В памяти всплыло его лицо — то, как он выглядел в коридоре; ожесточившийся, мрачный, излучающий неприязнь, едва ли не отвращение... отчего-то это воспоминание оказалось неожиданно болезненным.

— ...хули ли мы вообще тут.

— Я знаю, почему, — сознался Ремус; судя по слабому и бесцветному голосу, его мутило.

— Ты? Откуда? — опять Сириус. Лили слышала частые, прерывистые вдохи, почти что всхлипы — похоже на Питера... приглушенные шаги — кажется, кто-то расхаживал по комнате взад-вперед...

— Погоди-ка, — воображение само дорисовало, как Сириус остро прищурился. — А ну-ка погоди... Это Сопливчик, да? Та херь с твоими глазами?

— Бродяга... — попытался было вставить Ремус — безуспешно, тот продолжил говорить, наплевав на любые возражения. Лили решила, что Сева с ними не было; должно быть, Дамблдор отвел его куда-то еще, решив разделить этих пятерых. Ей вспомнилось, как Северус сказал: "У него появятся догадки", — и сердце сжалось в груди... но пропускать мимо ушей ругательства Сириуса становилось все труднее и труднее.

— ...почему этот поганый говнюк тебя вылечил, и у тебя делалось такое странное лицо, а теперь нас вызвал Дамблдор, и мы сидим тут кучкой, как моллюски на камешке, и ни хера не делаем, и Снейпа тоже вызвал, хотя мы эту падлу даже не трогали, а сейчас ты говоришь, что что-то знаешь... Что это за хуета, Лунатик?

Лили затаила дыхание. Шорох шагов стих — тот, кто расхаживал по комнате, остановился, а затем по ту сторону книжного шкафа раздался негромкий голос Джеймса:

— Лунатик? Все будет хорошо. Если ты вдруг что-то выяснил, то можешь нам рассказать.